По ту сторону от тебя

– Ты едешь на съемочную площадку? – тихо спрашивает она, пряча руки в карманах белых брюк. Она одета во все белое, это стремление ее души к очищению. Я могу представить, как ей больно и стыдно. Но это ничего не изменит.

– Я не поеду. Останусь. Нужно побыть одному, – отвечаю я. Она вымученно улыбается.

– Что будем делать, Марк? – голос приглушенный и хриплый. Не сомневаюсь, что остаток ночи Карда провела в слезах.

– Ничего не будем делать, Карла, – качаю головой, – Прости меня, я виноват. Ответственность всегда на мужчине. Я должен был тебя контролировать. – бросаю не нее пристальный и твердый взгляд. – Я разрешаю тебе меня ненавидеть до конца своих дней.

– Ты меня бросаешь? – хрипло спрашивает она.

– Нет, малыш. Это ты меня бросаешь. Запомни эту мысль, пожалуйста. И никогда не забывай, – я беру ее за локоть и целую в щеку. – Удачного дня, мисс Грин.

Я ухожу, чувствуя на себе ее отчаянный взгляд. Конечно, нам придется видеться часто, чаще, чем хотелось бы. Ей будет больно и тяжело. А я справлюсь. Мое сердце не разбито. Ничего нового не случилось. Еще одна женщина осталась в прошлом. Мысли материальны. Я хотел свободу, и я получил. Неважно, какой ценой.

***

Возвращаться в номер не хочется. Через час я должен ехать на репетицию, чтобы отработать новый трюк, точнее, старый, но на новом месте. После недолгих колебаний принимаю решение пропустить. Я неоднократно проделывал этот трюк. Завтра с утра посмотрю местность, пару раз отработаю, и можно сразу в кадр.

Я не понимаю куда иду, пока не оказываюсь на площади Навона возле Фонтана четырех рек работы Бернини, одной из достопримечательностей Рима. Как странно, что подсознание вывело меня сюда. К отелю «Театро». Алиса говорила вчера, что остановилась здесь, а раз ее адвокат поселился с ней в одном отеле, значит и Маша здесь. Меня ведет какой-то рок, или я окончательно спятил?

Что я чувствую, понимая, что, возможно, нас разделяют какие-то метры?

Ничего.

Это не кино, не слезливый роман про благородных героев, у которых замирает сердце от любви к объекту мечтаний. Я просто стою, глядя на парадную лестницу, чувствуя себя дураком. Кому это надо, вообще?

На губах мелькает циничная улыбка, когда я смотрю на целующуюся возле фонтана парочку. Желания умиляться совсем нет. Я чувствую голод, и направляюсь в ближайшее кафе с витражами, на которых изображены сцены из балета «Белый лебедь». Очередное напоминание о Маше. Или я сам ищу повсюду символы и знаки. Схожу с ума, не иначе….

Кто, интересно, выбирал отель? Такое подходящее для нее место. Неужели ее муж так хорошо ее изучил? Любит ее. Точно любит, иначе не привез бы сюда.

Я заказываю кофе, потом подумав, порцию виски. Голова все еще трещит после бурной ночи, мне нужно выпить. Просто нужно и все. Смотрю на площадь с тысячами туристов, снова размышляя о том, как удивительно жизнь тасует карты. Ко мне подсаживается, какая-то девушка, начиная отчаянно флиртовать. Я отвечаю вежливо, но сухо. Не хочу давать надежд. Не могу послать открыто, хотя очень хочется.

Я даже не удивляюсь, когда вижу Джульетту на улице, в двух шагах от кафе. Наверное, я чувствовал, что это произойдет. Не зря же ряд совпадений привел нас обоих сюда сейчас. Но это шоу для меня. Тайный символ, который так и останется неразгаданным. Я улыбаюсь, вставая со стула. Меня притягивает к окну. Я ног не чувствую. Мистика. Время останавливается и замирает. Как долбаное кино. Ее мужа не вижу. На хрен он мне сдался. Хотя он рядом. Конечно, рядом, где ему еще быть?

Мир в тумане, и только она крупным планом в лучах света. Маша смеется, что-то говорит, оборачиваясь к нему, бежит вперед, возвращается, поднимается на носочки, словно танцуя, тянет своего спутника за руку. Столько движения на одном коротком участке пространства. Ветер бросает ей в лицо светлые локоны, прекрасные белоснежные светлые локоны, и она постоянно поднимает руки, чтобы убрать их. Она, как ребенок, который подпрыгивает от избытка чувств, когда радуется. Счастливая, легкая, как ветер. Я прилипаю к стеклу, происходящее больше не кажется смешным и глупым. Мои пальцы распластаны по прохладной стеклянной поверхности. Она не видит меня, окно непрозрачное. Это хорошо, я бы не хотел, чтобы Маша видела меня таким. После всей грязи, в которой я искупался ночью. Я смотрю на нее, не отрываясь. Ощущение нереальности накрывает, я просто парализован. А Маша полна жизни, каждый жест пронизан энергией, юностью. Я же был когда-то таким? Или нет? Нет.

Хочу запомнить ее такой. Летящие волосы, сверкающие голубые глаза, белое платье, струящееся свободными складками по хрупкому, стройному, прекрасному телу, которое когда-то было моим. Перед глазами плывет пелена, горячее дыхание срывается с губ. Мне кажется, что я чувствую озноб по всему телу, ломоту в мышцах.

Думал ли я, как сильно мне не хватало моей Джульетты, родителей, моего дома? Я заставлял себя жить, не думая об этом. Почему? Что мне мешало сделать первый шаг? Я забыл причины, которые увели меня прочь из отчего дома, но не находил смелости признаться в этом.