По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Дзен-буддизм и психоанализ (сборник)

Для человека Запада представляется необычайно сложной, а возможно, и невыполнимой задачей осознать переживания, которые противоречат Аристотелевой логике и, как следствие, являются бессмысленными с ее точки зрения, ибо истинность последней в рамках западной цивилизации не подвергается сомнению априори. Концепция амбивалентности, по Фрейду, может служить этому хорошим примером. Фрейд полагал, что человек способен испытывать по отношению к другому индивиду чувства любви и ненависти одновременно. С позиций Аристотелевой логики подобное переживание является бессмысленным, в то время как по логике парадоксальной оно вполне «логично». Как следствие, большинство людей практически лишено способности осознавать амбивалентные эмоции. Такие люди, отдавая себе отчет в любви к какому-либо субъекту, не могут осознать к нему ненависти, так как осознание двух противоположных чувств к одному и тому же человеку в одно и то же время для них было бы лишено всякого смысла[107].

Человеческий опыт представляет собой третий уровень фильтра, не имеющий отношения к языку и логике. Каждый социум налагает запрет на некоторые мысли и чувства, т. е. на то, что нельзя не только «совершить», но о чем воспрещается даже и «помыслить». Предположим, что в каком-либо воинственном племени, грабящем и убивающем всех принадлежащих к другим племенам, окажутся те, кто однажды ощутит в себе отвращение к грабежам и убийствам. Но в силу того что подобное чувство несовместимо с образом жизни племени, к которому он принадлежит, трудно предположить, чтобы такой воин смог бы его осознать; в противном же случае он рисковал бы оказаться в полной изоляции и подвергнуться гонениям со стороны соплеменников. Поэтому в такой ситуации у индивида скорее бы возник психосоматический симптом, выразившийся в рвотных позывах, нежели осознание подобного чувства. И напротив, если бы член миролюбивого племени земледельцев испытал бы желание грабить и убивать представителей других племен, произошла бы обратная реакция. Как и в первом случае, он скорее всего подавил бы в себе это чувство и не позволил бы себе его осознать. При этом у него мог бы развиться другой симптом в форме сильного страха.

Еще пример. Наверное, в крупных городах часто случается, что продавцы имеют дело с бедными посетителями, не имеющими достаточно денег на покупку, скажем, самой дешевой одежды. Можно предположить, что в такой ситуации кто-то из продавцов испытает естественное человеческое желание уступить костюм бедному покупателю за доступную ему цену. Однако я предполагаю, что очень немногие из них допустят осознание подобного чувства, а большинство подавит его в себе. Некоторые из этих продавцов могут агрессивно настроиться против покупателя, пытаясь завуалировать подобным отношением свой бессознательный импульс, который ночью может вызвать сновидение.

Исходя из мысли о том, что человек не позволит себе осознать желания, запрещенные социумом, мы задаемся двумя вопросами. Во-первых, почему те или иные побуждения недопустимы в данном обществе? Во-вторых, чем вызван столь большой страх у человека перед осознанием подобного запретного побуждения?

Чтобы ответить на первый вопрос, необходимо рассмотреть понятие «социальный характер». Одним из условий выживания для любого социума является формирование такого типа характера, чтобы члены социума испытывали желание делать то, что они должны делать. Иными словами, выполнение социальной функции должно рассматриваться членами общества не как обязанность, а как естественное желание действовать в определенном направлении. В случае отступления от этой схемы общество оказалось бы в опасности, ибо многие его члены перестали бы поступать нужным образом, и социальный характер потерял бы предсказуемость и стабильность. Таким образом, в каждом обществе существуют запреты, нарушение которых ведет к остракизму. В то же время очевидно, что в различных обществах насаждение того или иного типа социального характера, а также соблюдение запретов с целью защиты целостности социума происходит с разной степенью жестокости.

Ответ на второй вопрос заключается в выяснении природы столь большого страха индивида перед возможным остракизмом, вынуждающим его препятствовать проникновению табуированных побуждений в сознание[108]. Человек должен так или иначе осознать свое место в ряду других индивидов, чтобы избежать безумия. Невозможность соотнести себя с другими ведет к потере рассудка. Если смерть является главным источником страха у животного, то для человека самым страшным является одиночество. По Фрейду, осознанию запретных чувств и мыслей в большей степени препятствует именно страх полного одиночества, нежели страх кастрации.