По ту сторону поводка (Как понять собаку и стать понятным ей)

Коллин с обезумевшими глазами продолжала бросаться на меня и ударять по стене, куски краски летели, я уворачивалась влево, затем вправо. Мое раздражение сменилось страхом, когда устали ноги и начали дрожать колени. Казалось абсурдом, что я не могу выбраться. Я работаю с агрессивными собаками, большими и маленькими, — собаками, которые ранили людей и которые хотели ранить меня. Собаки каких только разновидностей не бросались на меня с оскаленными зубами, круглыми глазами и тяжелым взглядом. Далеко не первый год я держала овец, в том числе барана, которого назвала Бивисом (хотя ему больше подошла бы кличка Баттхед[60]). Он был настолько агрессивен, что мой 190-сантиметровый друг после контакта с ним пролетел по воздуху метра три. Но на сей раз случилось нечто иное. Я не могла ничего добиться в этой игре и не могла из нее выпутаться. Колин, вооруженная рогами, загнала меня в угол — усталую и одинокую на богом забытой ферме. Это было субботнее утро, и я не должна была прийти на работу до понедельника. Долго бы пришлось ждать помощи, получи я тяжелую рану. Я должна была провести это утро, радуясь своим фермерским заботам и улыбаясь ягнятам, а не находясь в ловушке у этой чертовой, взбесившейся овцы, которая пытается меня убить. В конце концов, она все же задела меня: я получила тяжелый, болезненный порез на правом бедре.

Я помню всю эту картину как поразительно беззвучную, за исключением глухого стука в конце каждой атаки Коллин. Возможно, поэтому звук от ударов лап Люка по верхушке деревянной перегородки стойла остается в моей памяти таким ясным и по сей день, как будто я только что услышала его. Свап. Передние лапы Люка зацепились за верхушку стены стойла и, прежде чем я успела сообразить, в чем дело, он бросился между мной и овцой клубящейся вспышкой черного и белого, направленной, как патрон, на ее голову. Коллин повернулась к нему. Ее низко опущенный нос едва не доставал до хвоста, так что вся ее голова смотрела назад, и только костный участок между рогами был направлен на стоящего перед ней Люка. Теперь она пыталась размазать о стену Люка вместо меня. Люк весил двадцать два килограмма, и если бы она прижала его к цементной стене, он мог бы погибнуть в мгновение ока. Но Люк быстр, как молния, и способнее меня в обращении с агрессивным животным, поэтому вскоре мы оба сманеврировали через загон к воротам, за которыми оказались в безопасности.

Вместе рухнув на солому в хлеву, мы оба тяжело дышали и жадно заглатывали воздух. Бока Люка вздымались, уголки его рта были растянуты в гримасе из-за недостатка кислорода. Из его рта сочилась кровь: два зуба были сломаны выше уровня десен. Тогда меня осенило, что, прыгая в загон, Люк рисковал своей жизнью. Я уверена: он осознавал опасность! У Люка за плечами был многолетний опыт работы с овцами, а собаки, работающие на хердинге, быстро усваивают, какие ситуации опасны, а какие — нет. Люк достаточно часто оказывался между мчащимися копытами и бывал прижатым к стене, чтобы не понимать физики пастушьей работы с овцами. Он ни разу не вел себя таким образом, чтобы его можно было бы заподозрить в боязни быть раненым. Это не потому, что он бордер-колли, это потому, что он Люк.

Пип тоже бордер-колли, но она никогда не поднялась бы против Коллин, даже в обмен на бифштексы и обед до самого конца жизни. Она испытывает ужас перед физической болью и считает, что позволить постричь когти — величайшее проявление героизма. Дочь Люка, Лесси, вступила бы в противоборство с Коллин, хотя, думаю, она была бы по-настоящему испугана, и сомневаюсь, что могла бы выдать такую силу и самоотверженность, которую показал в то утро ее отец. Если бы там оказалась Тулип, она бы бросилась в атаку, как рассерженная медведица. Я в этом уверена, поскольку однажды она проделала подобное, когда баран Бивис зажал меня между землей и оградой и не останавливался даже тогда, когда Люк несколько раз атаковал его в голову[61]. Тулип при этом ревела, как паровоз, рычала, лаяла и сверкала зубами, так что баран развернулся, как испуганный конь, и поскакал прочь. Какой бы дружелюбной ни была Тулип, она не позволит кому бы то ни было нападать на другого, и она может перейти в полную боевую готовность в мгновение ока. Но даже с учетом миротворческих наклонностей Тулип и стремления Лесси делать то, что правильно, я не думаю, что кто-либо из моих собак, за исключением Люка, решился бы на такое: вскарабкаться почти на полутораметровый забор, чтобы прыгнуть в эпицентр схватки. Люк не совершенен, но когда он думает, что кому-то требуется его помощь, рядом едва ли не раздается звук мчащейся кавалерии, представленной его персоной.