По ту сторону Рая

Дальше я всё-таки разбалтываю подруге подробности нашего знакомства и свидания в своей комичной форме, смеша Нину. Где-то в комнате звонит мой телефон, и я фокусирую взгляд на настенных часах. Десять вечера — не люблю неожиданные поздние звонки, с тех пор как папу ночью хватил приступ, я вздрагиваю от таких звонков. Иду на поиски телефона и, когда нахожу его, волнуюсь ещё больше, потому что номер незнаком.

— Да, я слушаю, — пытаюсь собраться и отвечать как можно серьезнее.

— Добрый вечер, Стефания, — вся серьезность тут же пропадает и мне кажется, я пьянею ещё больше, потому что по телу расползаются мурашки от низкого бархатного голоса Глеба. Возникает пауза, и я пытаюсь сдержать визг восторга.

— Добрый вечер, Глеб Александрович, — у меня почти получается ответить официально и незаинтересованно, если бы я не сфальшивила на его отчестве.

— Через полчаса я буду ждать тебя внизу, не опаздывай!

— Это приказ или приглашение? — пьяно усмехаюсь я и падаю на кровать. В комнату заходит Нинка, и ложится рядом со мной, показывая мне знаками включить громкую связь. Переключаюсь, позволяя подруге слушать.

— А как тебе больше нравится, когда тобой управляют, или когда просят? Ммм? — прикрываю глаза, потому что его соблазнительный голос сводит с ума. Нинка начинает смеяться, и я закрываю ей рот рукой.

— Я думаю, такой мужчина, как ты, не умеет просить.

— Правильно думаешь, Стефания, спускайся через полчаса и не опаздывай! — и вот теперь я слышу четкий приказ.

— А что мы будем…, - не успеваю договорить, как Романов скидывает звонок.

— Ох, ни хрена себе! Вот это голос, я почти кончила, — заявляет Нина.

— Эй, это вообще-то мой мужик, а ты глубоко замужем! — игриво отталкиваю Нину от себя и встаю с кровати.

— Да я не претендую. Неизвестно, что хуже. Властный гад или шизофреник. Приступы моего мужа — временное явления, а вот такой характер и доминирование — это навсегда, и такие мужики не меняются.

— Это ты все по голосу определила? — открываю шкаф, снимаю с себя футболку, отшвыривая ее на кровать, и рассматриваю одежду. На мне белые трусики — значит, наряд тоже будет белым, решаю я и выбираю платье с открытыми плечами. Платье не подразумевает бюстгальтера, и я с удовольствием его надеваю. Ткань приятно облегает фигуру и выделяет грудь. Открываю комод, надеваю цепочку с рубиновой подвеской, которая красиво ложится в ложбинку между грудей.

— Фигура у тебя, конечно… — с нотками зависти произносит Нинка, валяясь на моей кровати. — Вот как у тебя это выходит? Ты ешь столько вредного.

— И это не проходит бесследно, поверь мне, я уже прибавила в боках.

— Пфф. Ничего ты не прибавила. А я только посмотрю на сладкое и уже толстею, — смеюсь, протирая лицо освежающими салфетками.

Болтаю с Никой, нанося косметику, пытаюсь сделать прическу и уложить волосы на бок. И совершенно забываю про время. Надеваю чулки, туфли, наношу духи и осматриваю себя в зеркало. Я пьяна и меня тянет на приключения. Хочу Глеба Александровича с его властными замашками.

— Нин, ты оставайся у меня сколько нужно. Ну… пока Иван не придет в себя, — подруга кивает и наливает себе ещё вина.

— Покажи там этому гаду, — смеётся Нинка, — и домой можешь сегодня не возвращаться, — кричит она мне вслед.

Спускаюсь по лестнице и глубоко дышу, пытаясь отрезветь. А потом отпускаю себя, понимая, что ничего не выйдет. Выхожу из подъезда, осматриваю темный двор, выискивая машину Глеба. Вздрагиваю от сигнала с правой стороны и вижу, как из синего «Мерседеса» выходит Романов, направляясь ко мне. Сегодня он другой, в бежевом джемпере, черных джинсах и расстёгнутой куртке. Глеб Александрович не такой официальный и, я бы сказала, уставший.

— Ты опоздала на двадцать минут, — спокойно констатирует он, вставая рядом со мной.

— Я женщина, и время для меня относительно, — усмехаюсь я.

— Если тебе нужно больше времени, ты должна была сказать сразу. Ненавижу ждать, — я могла бы обидиться, если бы Романов не произнес это очень тихо и устало.

— Тяжёлый день?

— Больше морально. Хочу вычеркнуть этот день из воспоминаний. Поможешь забыться? — вдыхаю его запах, и ноги подкашиваются. Можно сойти с ума только от запаха. От Романова пахнет не просто мужчиной, от него пахнет сексом, соблазном и сладким грехом. Меня немного пошатывает, и я неуклюже спотыкаюсь на каблуках. Глеб ловит меня, подхватывая за талию и впечатывая в себя, хватает за подбородок, заглядывая в глаза.

— Да ты пьяна, Стефания, — усмехается, и мне нравится его улыбка.

— Есть немного, — хватаюсь за его плечи, немного сжимая. — Можешь называть меня Стеша.

— Нет. Стеша звучит отвратительно. А Стефания — шикарно.

— Эстет? — выгибая брови, спрашиваю я. Как можно одновременно обидеть и сделать комплимент?

— Есть немного, жизнь по большей части серая и унылая, поэтому я хочу добавить в нее красоты, — красноречие Романову не занимать.