По ту сторону рассвета

Существо — или сообщество — именующее себя Ша-аардом, около полугода подвергало экипаж изучению, достаточно бесцеремонному, хотя назвать его, вслед за некоторыми исследователями, пыткой, даже психической — все-таки слишком. Но эти исследования действительно мало способствовали сохранению душевного здоровья. Уцелевшие члены экипажа рассказывали о своих двойниках и двойниках родных и близких, приходивших к ним во плоти, о грандиозном фантопликаторе, где оживали их фантазии, об ощущении постоянного давления на сознание. Однако примерно через полгода это прекратилось: Ша-аард выучил (выучили?) язык Королевства и начал вести с экипажем обычные переговоры. Главным предметом переговоров был обмен технологиями. Ша-аард очень интересовал пространственный прыжок. В обмен он (они?) предлагал мгновенную пространственную связь, биотехнологии, позволяющие продлевать жизнь практически бесконечно, многое другое…

По какой причиной капитан Маблунг Хьярадан и пилот Берен Белгарион резко ответили «нет» на эти предложения? Несомненно, их полномочия простирались не настолько далеко, чтобы вести торг о технологиях с чужими — но дело совсем не в этом. Линтир Итари настаивает, что оба, и капитан, и пилот, были решительно намерены не допустить этих переговоров даже с теми, кто был бы уполномочен обсуждать подобное. Свой отказ они мотивировали предельно ясно: практическое достижение бессмертия и даже сама попытка его достигнуть является тягчайшим грехом с точки зрения Верных, к которым принадлежали и капитан, и пилот. Цивилизация, практикующая это, не может быть благой; межцивилизационный контакт принесет в этом случае только зло. Не только Королевство, религия которого запрещает опыты с бессмертием, но и другие страны не следует допускать до этого контакта — они могут не устоять перед соблазном.

На этом этапе их поддержал практически весь экипаж. Трудности начались тогда, когда Ша-аард (Ватайян Таурианна именно тогда назвал его «Аш-Шаир», что на языке южных истерлингов значит «не-должное») начал давить на людей «Helya Maiwin», в особенности — на пилота, от которого зависело все. Насколько можно доверять словам экипажа — это давление носило чисто психологический характер. Эмиссары Ша-аард (или, как полагал Берен, эффекторы Аш-Шаира) появлялись пред людьми и вели с ними беседы, склоняя на свою сторону, предлагая даже вступить в сообщество Ша-аард. Это длилось достаточно долго, и вскоре противники контакта оказались в меньшинстве.

Когда подходил к концу первый год заключения экипажа, Ша-аард резко сменил (сменили?) тактику. Экипаж, проснувшись однажды, узнал, что он свободен, двигательные системы корабля работают, и можно возвращаться на родину.

С этого момента начинают разворачиваться самые драматические события. Берен Белгарион после первого прыжка объявил экипажу, что на корабле есть «засланец», оборотень, эффектор (или эмиссар) Ша-аард, принявший облик одного из них. Берен чувствовал его присутствие и его чужеродность благодаря своему пилотскому дару. Будь на корабле второй пилот, это можно было бы как-то проверить — но увы, второго пилота корабль не имел.

«Охота на оборотня», начавшаяся на борту, является основным камнем преткновения для апологетов Берена. Даже тем, кто разделял его уверенность в том, что Ша-аард не отпустил бы «Helya Maiwin» так просто, приходилось доверять суждениям пилота, доказать которые он не мог никак.

Поначалу ему поверили почти все — поскольку Ша-аард всем предлагал присоединение к сообществу, и никто не исключал того, что другой мог поддаться. Но ни в чем нельзя было быть твердо уверенным — в самом ли деле кто-то поддался? В самом ли деле он только один на корабле? В самом ли деле эффекторы Ша-аард лишены эмоций и свободной воли? Все было зыбко, все базировалось на неверных данных и смутных догадках. Но, повторюсь, поначалу экипаж добровольно согласился на новое заключение в корабле — до того момента, когда будет изыскан способ либо найти оборотня, либо убедиться, что на судне его нет.

Однако поиски затягивались. Среди экипажа начался ропот, который до определенного момента сдерживался силой капитанского авторитета. Вдобавок ко всему этому Берен избрал достаточно рискованный способ идентификации «оборотня». Основываясь на своем предположении об отсутствии эмоций у Аш-Шаира и полагая эмоциональные проявления его эффектора искусным притворством, он задался целью вызвать каждого из членов экипажа по очереди на проявление сильной эмоции, легко верифицируемой простыми средствами. Проще говоря — на гнев.

На протяжении нескольких месяцев Берен Белгарион старательно «вызывал огонь на себя». Замечу, что это должен был быть тот огонь, который невозможно сымитировать. Не просто легкое раздражение, а самый настоящий гнев, до потери контроля над собой. «Он вел себя как настоящий сукин сын», — признавался Линтир Итари. С чем это можно сравнить? Вообразите себе, что Коттон Мэзер в Салеме, вместо того, чтобы пытать предполагаемых ведьм, провоцирует их пытать себя.