По ту сторону рассвета

— Тыл эарну Хурину мы прикрыли, и те двадцать тысяч, что через перевалы прорывались, он не только отбил, а и опрокинул, и по пескам погнал аж до самой Менаксон. Засыпал там несколько колодцев на прощание: пейте, ребятишки. А сам зашел со своими четырьмя тысячами в зад тем, кто обложил Эйтель Сирион, и крепко мы им там наподдали. Да… Хотя если бы не эльфы Кирдана — может быть я, как ваш эарнил, сейчас по лесам бы мотался да ночами на пепелище своего дома выл. Как государь Фингон успел их так быстро вызвать — я диву даюсь. Колдовство, ничто другое. Да… В этом-то бою потеряли мы эарна Галдора… Молодые эарнилы по нем очень горевали…

Они выехали на холм — в долине открылось городище; даже скорее посад.

— Хеннет-Аннун, — сказал один из молчаливых дор-ломинских конников.

Город дышал предчувствием веселья: из-за имяположения наследника дома Хадора продлились праздники Виниглоссэ. На въезде в посад и дружинникам, и «гонцам» поднесли по деревянной кружке мутного свежего пива, девушки бросали цветы, требовали ленту на память, звучала музыка…

Частокол вокруг дома Хадора тоже был украшен цветами и листьями, со двора тянуло дымом и жарящимся мясом, пивом и молодой зеленью. Эрмил перекинулся парой слов со стражником на воротах — и их пропустили.

Хеннет-Аннун — так звалось добротное, длинное деревянное здание в один поверх, но с высокой крышей, сложенное из толстенных стволов дуба и поставленное на высокий каменный фундамент. Резные перила с лицами лесных духов огораживали крыльцо, четверо воинов застыли у ступеней и у дверей, опираясь двое на мечи, двое на топоры.

— Кто вы и по какому делу прибыли в Хеннет-Аннун? — спросил с крыльца высокий седой человек в богатом красном кафтане, зеленых штанах и высоких сапогах. — Можете говорить, я Форведуи, домоправитель эарна Хурина.

— Мы — посланцы и вот наш знак, — Берен опять показал перстень. — У нас послание к эарну Хурину. Покажите перстень госпоже Морвен, она узнает его и поручится за нас.

Спешившись, он с коротким, но почтительным поклоном передал перстень домоправителю. Тот поднялся на крыльцо и исчез в высоких резных дверях. Берен передал поводья спешившемуся Гили. Тот, держа коней, разминал ноги и глотал слюну: на поляне за домом жарили мясо.

— Где он? Где посланец? — послышался голос из-за двери. — Я должна его видеть!

Частый, дробный перестук каблуков — на крыльцо вышли две высокие, стройные женщины, одна — в синем платье, другая — в темно-сером; одна — совсем юная, другая — постарше; одна подвижная и задорная, как королек, другая — прямая и строгая, как лезвие меча; одна в расцвете полудетской красоты, другая — женщина, способная сделать счастливым даже эльфийского короля: они и похожи были на эльфиек, обе черноволосые, тонколицые, светлоглазые…

— Aiye, Rian Morfileg! — Берен распахнул объятия. — Elen sila lumenn omentielvo, Morwen Eledhwen! (26)

Одна с визгом кинулась со ступенек ему на шею. Другая, побледнев, так и застыла на крыльце — только пальцы перебирали кольцо Фелагунда, да губы шевельнулись беззвучно, произнося имя…

Глава 5. Хитлум

Казалось, трудно подобрать более разнородную пару, чем Хурин и Морвен. Истинная дочь Беорингов, черноволосая и сероглазая, стройная — даже теперь, после родов, и высокая — на полголовы выше Хурина — она была как морозный узор на стекле. А Хурин странным образом напомнил Берену отца, хотя по внешности ничего общего между ними не было. Барахир был высок, а Хурин на голову уступал Берену, у Барахира, пока он не поседел, были темные волосы, у Хурина — золотые, Барахир бороду брил, а Хурин — нет, может быть, затем, чтоб казаться старше: ведь девятнадцати лет он принял княжество и повелевал людьми много старше себя… А может быть, он стеснялся своего чуть скошенного подбородка, унаследованного от матери-халадинки. Хуор, будучи всего на три года младше брата, выглядел из-за этой своей черты совсем мальчишкой. И даже не глаза — у Барахира были серые в зелень, как дикий камень, у Хурина — в синеву. А вот — взгляд: открытый, смелый, внимательный…

— Как ты растопил этот лед, Хурин? — спросил горец, обнимая племянницу. — Никогда не думал, что снежинка и уголек могут быть такой прекрасной парой. Из вашего сына вырастет что-то особенное, или я — не я.

— Если вырастет что-то хоть вполовину такое как ты, otorno (27), — я буду счастлив, — сказал Хурин.

— Если вырастет что-то хоть вполовину такое же как его отец и праотцы, — ответил любезностью Берен, — то и славой и честью он превзойдет меня. Ибо вы сумели отстоять свой край — а я не смог.

— Есть вещи, которые не под силу одному человеку, — ответил Хурин. — И даже дюжине таких героев, какими были твой отец и князь Бреголас с сыновьями. Ты устал, Берен. Риан покажет тебе комнату, я велел затопить баню — отдыхай.