По ту сторону штор

Сон снова чуть не сковал моё сознание, однако я сдержался и не поддался ему. Мысли о смерти, о бесконечном сне и обо всём прочем, которые ещё минуту назад казались мне не такими уж и плохими, теперь ужасали меня, и сейчас я корил себя за то, что вообще пропустил их в своё сознание.

После такого сильного эмоционального всплеска усталость вновь начала накатывать на меня, однако, к счастью, в этот раз я не думал о смерти. Кажется, сейчас я вообще ни о чем не думал и следующие слова, произнесенные мной, вылетели прямиком из глубин моего подсознания:

– Смерть – это не выход, – прошептал я. – Если человек, ища выход из лабиринта, вдруг падает на колени и решает остаться в таком состоянии до тех пор, пока не умрёт, то таким образом он не выходит из лабиринта. Он попросту сдаётся. И пока у меня остаётся хотя бы маленькая искорка надежды, я должен продолжать бороться! Да, должен!

После этих слов я медленно, переваливаясь с ноги на ногу, подошёл к двери, отодвинул кресло, причём даже не постаравшись сделать это как можно тише, небрежно распахнул дверь и, продолжая шататься, пошёл к своей спальне.

Добравшись до вешалок, я остановился. Этой ночью я, идя по коридору, часто останавливался и вслушивался, когда меня что-то беспокоило, и неважно, что это было – звук, странный запах либо просто странное ощущение, – и чаще всего я не сразу понимал, что же всё-таки меня обеспокоило на этот раз. Сейчас случилось то же самое: я не знал, почему остановился, но раз я это сделал – значит, на то была причина.

И вдруг мои глаза раскрылись шире от удивления и страха, а ноги задрожали. Туманные мысли в моей голове развеялись и забылись, и я понял, что стою посередине коридора, освещённый светом с кухни. С той стороны также слышалась задорная песня, которая… казалась мне смутно знакомой. Ситуация для меня была настолько неожиданной и неестественной, что я не знал, как на неё реагировать, и не находил в себе сил повернуть голову. Единственное, что я сейчас мог, так это слушать, и я всеми силами старался понять смысл песни, но почему-то не мог этого сделать. Как бы я ни старался, как бы ни напрягал своё внимание и слух, смысл всё равно ускользал от меня, растворялся в тумане из непонятно чего.

Через некоторое время, продолжая слушать песню, я услышал ещё один странный звук, не похожий по тону и такту на пение. Он скорее походил на речь. Она также была непонятна мне, хотя и говорили, как мне показалось, на родном мне языке. К источнику говора через несколько секунд присоединился ещё один, затем ещё, и вскоре из кухни начало раздаваться как минимум восемь голосов, которые слились в одну неразборчивую массу. Неизвестные говорили друг с другом, подпевали песне, даже, казалось, спорили о чём-то, и их говор с каждой секундой становился всё громче. Вскоре во мне зародилось сильное чувство дежавю, будто в такой ситуации я уже бывал, и бывал не раз. Мне было по-прежнему очень страшно, но уже не так, как прежде. Чувство страха перебило перевешивающее его любопытство, и, почувствовав, что ничто больше не сковывает моё тело, я повернул голову вправо и увидел, что на кухне… собралась почти вся моя семья! Неизвестно как, но в маленькой комнатушке уместились многие мои родственники: бабушка по линии матери, одетая в своё любимое зелёное платье; дедушка, танцующий с моей тётей (бывшей хозяйкой этой квартиры); отец – как обычно, уже пьяный до беспамятства и отплясывающий на столе; бабушка по линии отца, выглядящая на сумму возрастов всех собравшихся, и куча других родственников, про которых я совсем ничего не знал и которых видел от силы два-три раза в жизни. Все были пьяные, все были весёлые и красные. И почти все танцевали.

Где-то полминуты никто вообще не обращал на меня внимания. Все были слишком заняты весельем и танцами, но через какое-то время из толпы, пританцовывая, вышла бабушка, одетая в зелёное платье, которое было покрыто узором из маленьких треугольных камешков, и громким голосом, чтобы перекричать веселящуюся толпу, предложила мне выпить чаю.

После того как она, наклонившись и опершись руками на свои колени, сказала мне это, я вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, будто кто-то взял и одним махом отсёк от моей жизни лет семь-восемь и вернул меня во время моего беззаботного детства. Я даже вроде начал мыслить, как мыслил семь лет назад, и начал чувствовать, как чувствовал себя в то время, когда любое мелкое для моего нынешнего возраста происшествие казалось мне катастрофой мирового масштаба.

Продолжая дрожать, но уже не так сильно, как до этого, я слегка наклонился вправо, посмотрел несколько секунд на веселящуюся толпу, после чего вновь взглянул на бабушку и прошептал: «Нет».

– Что? Не будешь? – громко переспросила она и наклонилась чуть ближе ко мне, чтобы лучше меня слышать.

Я повторил чуть громче, но с хрипом – как же глупо это звучало! – и отрицательно качнул головой, чтобы бабушка на этот раз точно меня поняла.