По ту сторону смерти

— Остановиться? — шептал Конрад, увлекая девочку за собой, — они уже приближались к верхней площадке. — Остановиться теперь, когда ему наконец открылась величайшая из тайн древности? Остановиться, дитя мое? Когда ради меня — нет! — ради моей возлюбленной Анны, которая вот уже год, бесконечный, полный скорби и одиночества год, покоится в могиле, ради ее плоти, которая когда-то дарила мне неземное блаженство, которую я ночь за ночью орошал счастливыми слезами, — когда — повторяю — ради нее он составил зелье, которое вернет ее для меня, для моих объятий, моего желания — моей любви, любви, которая сильнее земного тления и лишь ждет случая, чтобы вновь, как в счастливые времена, излиться на свою избранницу? Остановиться? Как ты можешь говорить такое, милая Тереза? Дело почти сделано! Зелье, воскрешающее из мертвых, готово!

С этими словами Конрад подвел девочку к железной двери, из-за которой и доносился зловещий металлический перестук. Дверь была приоткрыта — ровно настолько, чтобы можно было видеть кровавые отблески пламени. Конрад с силой толкнул дверь, она распахнулась внутрь, и он втащил обезумевшую от страха Терезу в комнату.

В комнате стоял стол, и на нем — зловещий, пугающий воображение арсенал алхимика: странные инструменты, которым никто не смог бы подобрать названия, колбы, сосуды, кубки, фарфоровые чаши. Со стены свешивались цепи с кандалами. Из зева камина вырывались языки пламени, а на решетке стоял черный от копоти котел, в котором пузырилось и чавкало дьявольское зелье.

И тут перед затуманенным взором Терезы предстал алхимик — глаза его под низко надвинутым на лоб черным капюшоном недобро сверкали, лик его, на который падали огненные блики, был ужасен, а в руке… в руке у него кроваво алело раскаленное кривое лезвие, самый главный, самый страшный инструмент из его арсенала.

— О кузен, кузен! — взмолилась Тереза. — Зачем ты привел меня в это ужасное место?

— Потому что нам не хватает одного ингредиента! — страшно закричал Конрад и захлопнул за собою дверь.

4

Давным-давно никто не живет в шато, что стоит на опушке Черного леса; давным-давно обратились в прах руины замка Блаустайн. С той самой ненастной зимней ночи никто больше не видел ни Конрада, ни его юной кузины Терезы. Одни говорят, что они перебрались на юг, в фамильное поместье. Другие благоговейным шепотом рассказывают куда более мрачные истории. Как бы там ни было, местные жители стараются обходить замок стороной; даже вид его неумолимо разрушаемых безжалостным временем стен внушает им суеверный ужас. Но есть и такие, которые с готовностью поведают вам о том, что по крайней мере одна из комнат в верхнем этаже замка остается обитаемой и что, если найдется смельчак, у которого хватит воли и отваги не обращать внимания на крыс, пауков и прочую нечисть, которой кишит проклятое место, он может собственными глазами увидеть брачное ложе, а на нем, на истлевших простынях, навеки соединившиеся в смертельном объятии скелеты Конрада и его возлюбленной жены Анны.

IV СОФИЯ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ

1

— Что-то случилось, — рассеянно проговорила Харпер.

— Что это? — спросил Шторм.

— Даже. Не. Знаю. — Она выделяла каждое слово, сопровождая их ударами пальца по стеклянному аквариуму, стоящему между ними на каменном пьедестале. В аквариуме — в светлой прозрачной жидкости — лежало, свернутое в кольцо, плоское, белое, студенистое туловище чудовищной змеи. Харпер Олбрайт подошла вплотную к аквариуму и сквозь стекло, сквозь толщу воды вперилась в Шторма пристальным взглядом. Выпуклое стекло аквариума увеличивало и искажало ее черты: на линзах очков мельтешили оранжевые языки факела. — От каждого сказанного Софией слова, от каждого ее жеста веет тревогой, смятением.

— Я не об этом, — усмехнулся Шторм. — Что это за тварь? В аквариуме.

Заложив руки за спину, он не спеша обошел стеклянный сосуд и, остановившись рядом с Харпер, принялся со скучающим видом разглядывать хоботообразный отросток на теле морского гада.

Харпер, склонив голову набок, пытливо изучала своего компаньона.

— Первым еще в тысяча пятьсот пятьдесят пятом году это существо описал Олаф Магнус, архиепископ из Упсалы, — задумчиво промолвила она. — На протяжении двух последующих столетий появлялись все новые и новые очевидцы, наблюдавшие диковинного морского червя в северных морях. Поэтому современные комментаторы говорят о том, что, возможно, речь идет о прообразе Йормунгада или змея Митгарда, который опоясывал кольцом всю землю и которого ловил — используя в качестве наживки голову исполинского быка — громовержец Тор, но ему помешал трусливый великан Гимир.

— Постой, постой, — перебил ее Шторм, — по-моему эта штука сильно смахивает на рулон туалетной бумаги. — Презрительно фыркнув, он подошел к чучелу гигантской свиньи из Шальфон-Сен-Жиля.

Харпер помрачнела.