По ту сторону смерти

В следующий момент внизу звякнул ключ, загремели запоры. Бернард приложил палец к губам.

Из холла донесся голос Харпер:

— Как вы полагаете, не являются ли сетчатые своды, которые встречаются в средневековой архитектуре, подсознательной реконструкцией раковин древнейших моллюсков?

Шторм и Бернард в недоумении переглянулись. По долетавшим снизу красноречивым звукам — скрипам, хлопкам, шлепкам, шарканью, звяканью, не говоря уже о периодических криках, — они могли точно сказать, в какой части дома Харпер находится в данный момент. Вот она повесила плащ на вешалку. Вот подковыляла к камину, тому месту, где неизменно зажигала свою трубку. Вот подошла к сервировочному столику, взяла кувшин, налила себе воды.

— Существует гипотеза, согласно которой одна планарная структура, поглощающая другую, в дальнейшем может имитировать поведение своей жертвы, — продолжала разглагольствовать Харпер Олбрайт, поднимаясь по лестнице. — Мы признаем, что инстинкты могут быть обусловлены генетической памятью. Следовательно, субстанция памяти с более сложной структурой передается куда более сложными, изощренными способами, так что в конечном итоге кузница человеческой души содержит в себе не только сознание собственной расы… — Харпер появилась в дверях и остановилась, чтобы перевести дыхание. Шторм потер виски, Бернард закатил глаза. Харпер стояла, тяжело опираясь на трость, и время от времени машинально подносила к подбородку трубку. — …но и сознание целого мироздания. Согласны?

— Не думаю, — буркнул Бернард.

— Ага! — воскликнула Харпер. — Что ж, тогда предлагаю подумать, не поместить ли нам в следующем номере статью о гигантских пиявках.

Войдя в комнату, она поставила трость, прислонив ее к плечу атланта. Достала из сумки большой желтый конверт и поковыляла к рабочему столу Бернарда. Сунула конверт в ящичек для бумаг, подошла к окну и грузно, с натужным стоном, опустилась в кресло.

Шторм молча наблюдал за ней. Бернард — тоже. Они оба молча наблюдали за ней. Наблюдали, как она, скинув башмаки, ладонями помассировала себе ноги; как откинулась на спинку кресла; как разгладила подол платья, украшенный узором из виноградных листьев и кистей одинаково тошнотворных зеленого и фиолетового цветов. Шторм наблюдал за ней стоя, сунув руки в карманы джинсов. Бернард — сидя на своем табурете. Оба молчали.

— Что?! — первой не выдержала Харпер. — Что? Что такое?

Шторм покачал головой и поднял руку, давая понять, что будет говорить.

— Как ты могла, Харпер? — спросил он. — Как ты могла так поступить с ней?

— Ага. — Харпер ткнула в его сторону чубуком погасшей трубки. — Я так понимаю, мисс Эндеринг все-таки обратилась к тебе за помощью.

Шторм подошел к ней и вперил задумчивый взгляд в окно.

— Сегодня утром, подходя к больнице, я увидел ее в окне, в боковом крыле здания — похожем на башню. Она была похожа на сказочную принцессу, которую заточили в замке.

— Ха, — отрывисто хохотнула Харпер.

— Как только я вошел в палату, она сказала, что хочет встретиться со мной. Вечером. Наедине. И она не хочет, чтобы об этом узнал сэр Майкл. — Шторм до боли зажмурил глаза.

— Прекрасно, — промолвила Харпер. — Значит, она хочет рассказать тебе что-то важное. Возможно, она долгие годы носила это в себе, а теперь ей необходимо выговориться. Не сомневаюсь, она выложит тебе все.

— Харпер, но она почти не знает меня.

— Не смеши меня, Ричард. Ты спас ей жизнь. Совсем как в кино. Если она принцесса, то ты сказочный принц. Кроме того, сдается мне, что больше ей некому довериться.

Шторм снова поднял руку.

— Это-то меня и пугает, — произнес он жалобно.

На толстых стеклах очков Харпер догорали последние блики дня. Бернард не смог разглядеть ее глаза, но заметил, как смягчилось ее лицо, когда она посмотрела на Шторма.

— Мой юный друг, — сказала Харпер, — София Эндеринг большая девочка. Она уже взрослая. Скажи ей правду и предоставь ей самой принимать решение.

Шторм прислонился к стене. В его глазах появилось выражение растерянности и страха. Он был похож на испуганного ребенка. В такие моменты Бернарду хотелось удариться во все тяжкие — хотелось забыться.

— Не знаю, могу ли я рассказать ей, — пробормотал Шторм. — Имею ли я право.

Воцарилось молчание — тягостное, тоскливое молчание. Шторм тупо смотрел на висевшее на стене бра. Бернард разглядывал носки кроссовок. Харпер сосредоточенно изучала трубку. Все трое избегали смотреть друг на друга.

Затем Шторм, не произнося ни слова, направился к выходу. На пороге он оглянулся и смерил Харпер недобрым взглядом.

— В таком случае как ты могла поступить так со мной? — тихо спросил он. — Я же был вне игры, понимаешь? Я сжег все мосты. Я спокойно плыл по течению, и меня это вполне устраивало. Ты понимаешь? А теперь…

Бернард ждал, что ответит Харпер. Но Харпер продолжала молча разглядывать трубку. Шторм постоял еще немного, затем повернулся и вышел.