По ту сторону Солнца

Широкие из плотных тканей белые рубашки были одеты на существах (на вроде тех, что когда-то носили предки Даши славяне), они полностью скрывали туловище, дотягиваясь до колен, а их рукава завершались на запястьях, переходя там, в расписные металлические пластины. Такие же пластинчатые опояски проходили по вороту рубашек, прикрывая короткую шею. На них, как и на подоле материи рубашек были нанесены символы, в коих Дарья признала руническую письменность славян, и даже разглядела отдельные из них: первую руну ряда, называемую мир, Белбог, Древа Мира; руну Бога Перуна, символизирующую борца за свободу Родины; руну Опора, представляющую собой связующую горизонталь разрозненных частей Вселенной в единый поток.

Широкими, стягивающими их мощным талии, были пояса, точно сделанными из загнутой полосы металла, и с загнутыми носами серебристые сапоги. На поясах существ (перепутанные серебристыми тончайшими цепочками) поместились воронкообразные приспособления, похожие на рога для вина, с остроконечными носами, увитые серебристыми вставками какого-то чудного, расписного орнамента.

Дарья разглядывала существ, вероятно, не более десяти секунд, а когда сомкнулись створки за ушедшим авгуром, Минжминжо Нию и четырьмя чудовищами, тотчас перевела взор на оказавшегося теперь напротив нее второго велесвановца, который внезапно сказал:

– Ассаруа Девдасу не позволительно противоречить. Недопустимо с ним спорить, грубить, перебивать или задавать не существенные вопросы. Среди велесвановцев не принято говорить младшему в присутствие старшего, без его дозволения. – Глядя в лицо этого велесвановца, Даша отметила, что оно выглядело много женственней, чем у авгура, будто он был не то, чтобы его моложе, а прямо-таки много младше годами. – Прашант, – отозвался тот и легонько качнул головой, очевидно, выражая, таким образом, приветствие. – Меня зовут Прашант, я старший ссасуа, ассаруа Девдаса. А вас поколь будут величать бурсак, и не нужно с тем спорить. Покуда, вам ассаруа не выберет имя.

– У меня есть имя, – немедля отозвалась Даша, чувствуя, как раздражение в ней переплелось с волнением, которое, как оказалось, не покинуло ее новое тело и, определенно, было всегда спущено на него мозгом или диэнцефалоном.

– Нет! У вас нет имени. Покуда вы только аукционный экземпляр, оный, может быть подвергнут перепродаже, обмену или уничтожению, – молвил Прашант, его голос хоть и звучал для юнца высоким, как альт, был наполнен осиплостью, точно он дотоль долгое время хворал, мучаясь горловой простудой.

Глава девятая

Прашант ступил резко вперед, слегка потеснив Дарью, и положив на тахту небольшой сверток, принялся неторопливо его разворачивать. И перед развернувшийся в направлении тахты Даши появилась белая, широкая, и видимо, верхняя одежда без рукавов и с просторным капюшоном, да пара туфель. Это была схожая с мокасинами, кожаная обувь. Опять же белого цвета с тонкой подошвой, будто цельно скроенная, с высоким вставкой-язычком, и зелеными по его краям нашивными швами. Скинув на пол мокасины старший ссасуа, подняв, развернул верхнюю одежду, напомнившую Даше плащ, коль сейчас и носимую на Земле, так в основном военным, потому одеваемую внакидку.

– А если вы, бурсак, не хотите, подлежать очередной переплавке, – заговорил после небольшой паузы Прашант, разворачиваясь в сторону стоящей Дарьи и слегка встряхивая удерживаемый в руках плащ. – Лучшим для вас станет слушать меня и выполнять все, указанное пресветлым авгуром Девдасом, моим и вашим отныне ассаруа. А днесь, обувайтесь, – дополнил он, воззрившись взглядом своих темно-синих радужек в лицо Даши, точно зондируя его. – Мне же, как старшему ссасуа, необходимо озвучить перед вами основные уложения поведения юного велесвановца. Итак, первое уложение – всегда молчать; второе – всегда подчиняться слову старшего, в сем определяющее значение имеет слово негуснегести Аруна Гиридхари, засим слово ассаруа, после слово старшего вас по колоходам ссасуа. И третье…