По ту сторону спорта

Американцы объясняли мне: в этом виде спорта, как нигде, проявляются человеческие качества, обладать которыми мечтает человек с улицы, — скорость, фантастическая реакция, жёсткость и, простите нас, европейцы, жестокость. И потом, мы в Штатах росли с футболом, играя в него с детства. Нам, американцам, понятны движения спортсменов, их мысли и чувства. Мы знаем об игре и футболистах всё, вплоть до того, подстрижен ли ноготь на указательном пальце Джо Намата (звезда американского футбола. — Н.Д.). А ваш, европейский футбол, да и хоккей, для наших болельщиков чужие, инородные виды. В чём логика мышления игроков? И почему они сдерживают эмоции?

Насчёт эмоций — абсолютно не согласен, в остальном же объяснение приемлемое. Но для американца — не для нас. В фельетоне «Белая ворона» Арт Бухвальд высмеивает чрезмерную, по его мнению, любовь соотечественников к американскому футболу. Бывшие друзья единодушно вышвыривают из бара многолетнего собутыльника, который предпочёл просмотр фильма «Убить пересмешника» с Грегори Пеком в главной роли репортажу о матче за высший трофей американского футбола «Супербаул». Вот как сформулирован обвинительный приговор ослушнику: «Финал — священный день для каждого американца. Сто миллионов ждут его целый год в тревоге и радости. И если кто-то говорит, что ему „плевать на футбол“, за такие слова полагается… Только извращенец может в этот день смотреть по телеку „Пересмешника“».

Однако выслушаем мнение и второй, потерпевшей стороны: «В вашем футболе уже ничего не осталось от настоящего спорта. Не поймёшь, где бизнес, а где футбол. Сплошная дрянь!»

Суд присяжных оправдал исколошмативших «белую ворону». Но суд-то был, как и футбол, американским. Попробуем без излишней поспешности и заранее припасённых выводов разобраться: что за игра американский футбол? Никак не оскорбляя фанатичных его приверженцев, всё же приведём сверхкороткую историческую справку. Игра экспортирована в Америку английскими колонистами в начале семнадцатого века. Зато авторский патент на современные правила — целиком американский. В командах по 11 человек. Главную цель можно определить приблизительно так: получить побольше очков, внося или вбивая 425-граммовый мяч за линию ворот соперника. Не правда ли, напоминает регби? Но регби выглядит настольным теннисом на фоне футбола. Матч — четыре периода по 15 минут чистого времени — длится часа два – два с половиной, не меньше.

Первое впечатление такого неподготовленного телезрителя, как я, было ужасающим. Сплошные стычки — стенка на стенку. Нападающие стремятся выиграть вбрасываемый мяч у семёрки защитников и отпасовать быстрому игроку — раннеру. Тот должен доставить мяч за линию ворот противника или перебросить рукой продвигающемуся вперёд свободному партнёру. Мяч вводится в игру минимум раз сто. И каждое вбрасывание начинается и завершается безобразной, с моей дилетантской точки зрения, дракой, изредка переходящей в жесточайшее всеобщее побоище.

Судей, включая главного рефери, пятеро. И никто не скучал без работы. Штрафы назначались щедро. Мне они, видно с непривычки, показались странными. Красных и жёлтых карточек, знакомых по нашему футболу, не существует. Команда штрафуется не удалением, а переносом места схватки на пять – семь с половиной метров в сторону ворот провинившихся.

Я бы сказал, что все игроки — мастера исключительно узкой специализации. Команда защищается — и тренеры выпускают шестерых-семерых здоровеннейших линейных защитников. Предстоит схватка при вбрасывании мяча — и на поле выбегают неправдоподобно мощные на вид игроки. За час на синтетический газон длиной 100 и шириной 49 метров выходило по 25–30 футболистов из сорока, заявленных на матч клубами.

Сидя у экрана, невозможно определить габариты играющих. В цветастых шлемах, с масками, предохраняющими лицо и челюсть от ударов, в наколенниках и толстенных перчатках, они виделись мне двухметровыми гигантами. Это, повторяю, первое впечатление умело усиливалось необычным для нас телеракурсом трансляции: крупный план снизу. Такими, прочитав в детстве Герберта Уэллса, я и представлял инопланетян.