По ту сторону тени

Качели набирают ход, амплитуда их движения стремительно нарастает. Еще одно усилие ногами, толчок, и вот они уже выше перекладины. Еще усилие, и они встают вертикально и едва не совершают опасный переворот. Девочка замирает от восторга. Радостный визг рвется из ее души. Что чувствовала она в тот момент? Догадывалась ли о том, что в этом счастливом и бесконечно радостном мире ей осталось жить всего несколько секунд? Что вообще знала она о мире?

Что почувствовала, когда сорвалась с качелей?

Сильнейший удар о землю убил ее мгновенно, я твердо в этом убежден. Счастье и смерть разделили какие-то доли секунды. Но их тоже еще надо было прожить. Страшные, очевидно, были эти неуловимые мгновения.

99

В двадцать шесть лет я понял, что Маша не умерла. Она по-прежнему жила – во мне. Ее светлая, хрустальная душа словно переселилась в мою душу, впитавшись сквозь поры моей кожи в те мгновения, когда я стоял с игрушечным автоматом у ее гробика. Она навечно поселилась во мне. Я это понял в тот момент, когда разгоряченные спиртным гости дружно скандировали: «Горько!».

Я стоял за хорошо накрытым столом. На мне был отличный безупречно сидевший, по фигуре, черный костюм с выглядывавшим из нагрудного кармана накрахмаленным уголком белоснежного носового платка. Рядом стояла девушка в красивом свадебном платье. Она холодно улыбалась, ожидая, когда я ее поцелую. Так, словно ее не касалось то, что происходило вокруг.

Девушку звали Катя. Она была красива, но, конечно, не так, как девочка по имени Маша. В тот день, когда Катя стала моей женой, между нами тревожно порхал белоснежный ангел.

Похоже, ангела видел только я.

Я до сих пор не могу поверить, что мы дошли с Катей до загса. Мы познакомились с ней на случайной вечеринке у общих знакомых. Она была не одна, а с кавалером, что не помешало нам перекинуться парой фраз. Ничего обязывающего, обычные слова, из тех, что не запоминаются. Я даже не был уверен в том, что она запомнила мое имя.

Два месяца спустя мы случайно столкнулись в парке. Я шел с работы домой, срезая расстояние. Она сидела на скамейке. В руке Катя сжимала носовой платок с кружевными оборками по краям, которым промокала глаза. Она плакала, я остановился. Трудно пройти мимо плачущего человека.

Чужое страдание привлекает.

– Привет, – сказал я. – Что с тобой? Ты плачешь?

Катя подняла свои огромные, заплаканные и слегка покрасневшие от слез глаза и с недоумением взглянула на меня. Похоже, она не сразу вспомнила, кто я такой, и не поняла, что мне надо. Она нахмурила прелестный лобик, на котором тонкими волнами вздыбились показавшиеся мне милыми морщинки.

– Можно присесть? – спросил я.

– Пожалуйста, место не куплено, – чуть вызывающе ответила она.

Я присел. Несколько минут мы хранили молчание. Я ни о чем ее не спрашивал, она приводила себя в порядок. Отвернувшись, Катя смотрелась в зеркальце. Порой, я ухватывал часть его краем глаза. Мне казалось, что девушка разглядывает в зеркальце меня.

– Погуляем? – попросила она, повернувшись ко мне.

Я кивнул и в тот же вечер сделал ей предложение. Мы долго бродили по улицам, без всякого смысла. Просто разговаривали. Она рассказала о своем ухажере, который ее обманул. Он одновременно встречался с двумя подругами. Одной из них была Катя. Потом выяснилось, что и у Кати был второй друг, но в этом ничего предосудительного она не видела.

– У каждой девушки должен быть выбор, – отрезала она, наткнувшись на мой недоуменный взгляд.

И тут вдруг я, повинуясь мимолетному, но мощному и необъяснимому чувству, порывисто признался ей в любви. В тот вечер Катя, конечно, не сделала свой выбор. Прошел еще почти год, прежде чем она ответила согласием на мое предложение. Позже я не раз спрашивал у нее, почему она согласилась выйти за меня замуж. Она неизменно отвечала, что я – единственный, кто отнесся к ней по-человечески.

– Ты – порядочный, – рассмеявшись, заявила как-то она.

– Разве это достаточно веская причина для того, чтобы выйти замуж и навек связать с кем-то свою судьбу?

– Для меня – да. В таком случае скажи, а почему ты сделал мне предложение?

– Потому что я люблю тебя…

98

Той ночью я долго не мог заснуть и все думал о нас с Катей. Мне думалось, что я не был до конца откровенен с женой. А к рассвету понял, что никогда не был откровенен и с самим собой. Люди часто от слабости обманывают себя, пытаясь уйти от собственной глупости и жестокости или оправдать их. Конечно, о порядочности тут не может быть и речи. Порядочность, искренность и откровенность – родные сестры.

Если ты не можешь быть откровенен с самим собой, как можешь быть откровенен с другими?