По ту сторону тысячелетия

Конечно, мать не впервые обижалась на нее. Но обычно Деа, по крайней мере, знала почему.

Сейчас же она при всем желании не могла вспомнить, чем рассердила маму.

— Мама! Пожалуйста, открой!

Однако в хижине по-прежнему царила тишина.

Постепенно Деа начала нервничать. Она злилась и ничего не понимала. Что же все это должно означать?! Она точно видела: мама дома.

Девочка сделала еще одну попытку:

— Скажи хотя бы, в чем я провинилась?

Деа стояла у входа в хижину, когда услышала с противоположной стороны шум. Открылась задняя дверь!

Девочка бросилась туда. От той двери всего несколько шагов до опушки леса, и она уже решила, что мать в очередной раз отправилась в заросли.

Но ошиблась. На пороге черного хода лежал туго завязанный узелок. У Деа было две фуфайки, которые она носила попеременно; одну из них девочка надела сегодня. Другая же выглядывала из узелка и сразу бросилась в глаза из-за ярко-зеленого цвета.

Деа наклонилась, развязала и развернула узел. Двух-трех взглядов хватило, чтобы убедиться: здесь все ее вещи. Пара мужских штанов, которые она так любила носить, и тупой кинжал, подаренный ей однажды деревенским кузнецом, — самая большая ее ценность.

Она сидела на земле, держа в руках свои скудные пожитки, и вдруг ощутила, что по щекам текут слезы.

— Мама! — тихо всхлипнула Деа. И еще раз: — Мама!

Затаив дыхание, она прислушалась. Несколько бесконечно долгих мгновений за дверью царило молчание, и только плач девочки раздавался в темноте. Потом за дверью послышался шорох.

— Уходи! — услышала Деа голос матери. В этом голосе не было злобы, в нем звучала глубокая печаль. — Ты должна уйти отсюда.

— Почему? — Больше Деа не могла выговорить ни слова.

— Другой ответит тебе на этот вопрос, — сказала ее мать.

— Другой?! — Деа вообще больше ничего не понимала. — Что ты имеешь в виду, мама? Кто?

— Ступай к Готену. У него ты получишь ответы на все свои вопросы.

Ледяная дрожь пробежала по спине девочки.

— Охотник за ведьмами? — При одном упоминании о нем ей стало дурно. — Какое мне дело до него?

Мать снова помолчала некоторое время, затем произнесла убитым голосом:

— Прощай, Деа. Я не думаю, что мы с тобой еще когда-нибудь увидимся.

Деа вскочила и отчаянно забарабанила в дверь, но, сколько она ни стучала, сколько ни молила — бесполезно. Ее мать больше не отвечала. Она просто прогнала дочь из дома.

Наконец Деа отступила от двери. Она не сумела бы выразить свое горе словами — таким огромным, таким пронизывающим и всепроникающим оно было. Ей казалось, что тонкая стена хижины, отделявшая ее от матери, стала непреодолимым препятствием между ними.

Но постепенно отчаяние переросло в гнев. Конечно, теперь время холода и темноты, и все кажется мрачным и безнадежным. А потом наступит день, и мама должна будет отпереть дверь и выйти из дома. Тут-то дочь подстережет ее и потребует ответа. В конце концов они бросятся друг другу в объятия, и все станет как прежде.

Ну да, конечно! Так и будет! Только сначала должен наступить рассвет.

Деа взяла свой узелок, закинула его за спину и пошла прочь от хижины. Там и тут в некоторых из соседних домов через щели в ставнях еще пробивался свет свечи, но на улице не было ни души.

Неужели соседи не слышали, что произошло между Деа и ее матерью? Или все притворялись глухими, чтобы не пришлось вмешаться? Ведь тогда они должны были бы предложить девочке приют — а никому не хотелось впускать ее в свой дом.

Деа никогда не пользовалась особой любовью у односельчан, несмотря на то что была очень хороша собой. Так же неприязненно деревенские жители относились и к ее маме; пожалуй, только в этом они и были похожи друг на друга. Правда, тот или иной парень глядел иногда вслед девчонке, когда она проходила мимо и ее длинные рыжие волосы развевались на ветру у него перед носом, но этим все и кончалось. Она чувствовала себя чужой, а сегодня ночью больше, чем когда-либо.

Перед трактиром уже не было повозки охотника за ведьмами. Наверное, работник отвел коня на конюшню. Деа обошла трактир, заглядывая в окна, но нигде не увидела света зажженной свечи.

«Ступай к Готену, — сказала ей мать. — У него ты найдешь ответы на все свои вопросы».

Геенна огненная

Когда Деа проснулась, солнце уже взошло. Она потянулась, села и вытряхнула песок из длинных волос. Девочка спала прямо на обочине деревенской улицы, напротив трактира, поджав под себя колени и положив под голову узелок с одеждой. И теперь у нее болела каждая косточка, каждый мускул. К тому же она совсем закоченела. Даже меховое одеяло из узелка не спасало Деа от холода.

Во всех дворах и между домами уже полным ходом шла обычная утренняя жизнь. Деа ловила удивленные и неприязненные взгляды, они пронзали ее, как иглы. Вероятно, уже пошли разговоры о том, что мать выставила дочку за дверь. Люди, конечно, воображали, что девочка натворила нечто ужасное, раз ее так наказали.