По ту сторону вдохновения

Постоянно по ТВ показывали правительство «молодых реформаторов». У некоторых в глазах еще стоял испуг валютного спекулянта, взятого возле «Метрополя» за перекупку долларов у интуристов. Парни, кажется, до конца не поняли, что на самом деле победили и вся страна в их жадных неумелых руках. Во власть полезли странные типы, вроде кучерявого эмигрантского вьюноши Бревнова. Он, кажется, учился вместе с Авеном в одной спецшколе и вдруг возглавил Газпром или Роснефть – не помню точно. Помню лишь, когда теледиктор назвал его зарплату, моя жена резала хлеб и чуть не отхватила себе ножом палец. Жил Бревнов в Нью-Йорке, летая на рабочую пятидневку в Москву особым самолетом. Следом за ним на другом казенном лайнере следовала его теща: она просыпалась позже. Похмельному гаранту наябедничали, что личный самолет есть не только у президента, случился скандал, и Бревнов с тещей исчезли. Сколько таких бревновых, озолотившихся на обломках страны, вернулись потом в свои манхэттены и Палестины, никто не знает…

Постоянно с какими-то вздорными идеями возникали в эфире Лифшиц, Чубайс, Авен, Бурбулис, Шахрай, Немцов, Борис Федоров, Гавриил Попов, Починок, Сосковец и Носовец, а также Станкевич, похожий на увеличенного в человеческий рост целлулоидного Кена – друга куклы Барби. Все они были, по сути, персонажами комическими, если бы не жуткий результат их косорукой деловитости. Страну растаскивали, как горящий склад дефицитов, – жуткий сюжет, напророченный Распутиным в повести «Пожар». Если когда-нибудь решат подсчитать, сколько в те годы всего сперли и сплавили за рубеж, к аудиторам надо бы приставить психиатров, иначе счетоводы просто спятят от масштабов украденного.

Всех реформаторов объединяло общее хитрованское выражение лиц, словно они знали про нас всех что-то очень забавное, но пока не говорили вслух. Замелькало вороватое словечко «ваучер». Министр обороны почему-то тоже всегда ухмылялся, и офицеры, которых тысячами гнали из армии, звали его «человек, который смеется». Иногда транслировали по телевизору мстительную физиономию Руслана Хасбулатова, председателя Верховного Совета, решившего, кажется, поквитаться за все обиды чеченского, а заодно и ингушского народов. От занудных лекторских интонаций Имрановича хотелось впасть в летаргический сон. Зато кипели депутаты, сообразившие, что они натворили, поддержав роспуск СССР. Задиристо крутил бретерские усы вице-президент Руцкой, грозя открыть свои чемоданы с компроматом на младореформаторов. Так и не открыл: украли. Олигархов словно специально подбирали по фамилиям: Гусинский, Смоленский, Березовский, Ходорковский… Огонек неприязни к оборотистым инородцам загорался в обиженных сердцах, к тому же вели они себя с комиссарской развязностью и нэпманской кичливостью, выставляя напоказ свое внезапное богатство.

В Доме правительства целый этаж отдали американским консультантам, помогавшим нам проводить реформы. Как нарочно, постоянно показывали по ТВ мрачного низколобого генерала Стерлигова. С людоедским блеском в глазах он грозил вскоре покончить с антинародным и антинациональным режимом. Интересно, сколько ему за это платили? Эфир заполонили проповедники самых затейливых сект, а также колдуны и знахарки, на расстоянии лечившие народ мановением рук. Ельцин, пугая граждан тяжелым набрякшим лицом, обещал, если что не так, лечь на рельсы. Но верили ему только те, кто страдал провалами в памяти. На Северном Кавказе начали грабить пассажирские и товарные поезда. С помощью фальшивых авизо туда уходили огромные средства, потраченные потом «повстанцами» на войну с «федералами», именно так именовало сражавшиеся стороны российское телевидение. Телевизионные говоруны в эфире откровенно веселились, разительно отличаясь развязностью от похоронной степенности советских дикторов. Сначала это забавляло, но бесконечные шуточки, приколы, хохмы, перемигивания вскоре осточертели, и я бы дорого дал, чтобы услышать державный бас Балашова, читающего доклад генсека.

Мои друзья-журналисты, еще недавно бившиеся за свободу слова, менялись на глазах. В 1988 году я летал в Америку на встречу «Восходящих лидеров». В делегацию тогда включили всех «взглядовцев» во главе с Владом Листьевым. В самолете во время долгого пути мы выпивали, спорили, обсуждали новости. Они были очень горды тем, что, несмотря на запрет Горбачева, пустили в эфир сюжет про Шеварднадзе. Тот, объявив о возможности фашистского переворота в стране, пригрозил отставкой. Не знаю, где уж он нашел у нас фашистов? Впрочем, красно-коричневой угрозой тогда все пугали друг друга, как в пионерском лагере мы стращали сами себя сказкой про гроб на колесиках. Все политики не дружат с правдой, но Шеварднадзе был уникальным, эпическим интриганом и лжецом, что потом и подтвердил, став президентом Грузии. Я тогда ответил «взглядовцам», мол, бывают ситуации, о которых в эфире надо рассказывать осторожно, иногда и умалчивать в интересах самого же общества. Они набросились на меня с хмельной принципиальностью: