По ту сторону волшебства

Но тут же слуга короны, подопечный епископа, воспитанник нового мира уверенно поднял голову. Он должен исполнить приказ. Почему он может думать, что кто-то лучше епископа и короля знает о том, что будет правильно для мира и народов? Нет, его дело – верно служить своим повелителям и не сомневаться в их выборе.

Гонец снова двинулся вперёд, завидев вдалеке слабые отблески огня. Скоро между ветвями мелькнул костёр, возле которого сидел невысокий седой старик. Осторожно ступая, едва дыша и стараясь не потревожить ни одну ветку, гонец приблизился так, что можно было расслышать тихое бормотание.

– Имя, имя, имя… – повторял старик. – Они не помнят ничьих имён и не называют собственных, когда вторгаются в наши дома. Но всё вернётся на свои места. Священные рощи зазеленеют вновь… Королева не знает имени… Завтра старый Румпельштильцхен получит ученика. Мой преемник…

Дождавшись, когда старик замолчит, погрузившись в дрёму, гонец шагнул назад, торопясь скрыться незамеченным. Под ногами хрустнула сухая ветка. Старый маг вскинул голову, встревоженно озираясь, но ночная темнота надёжно укрывала замершего в страхе незваного гостя.

– Золото, золото, золото… – снова забормотал старик. – Алчные глупцы! Только живое имеет смысл… Только жизнь… Живое мне милее всего на свете…

Не в силах больше справляться с необъяснимым ужасом, гонец бросился назад, не останавливаясь и даже не пытаясь понять, заметил его старый маг или нет. Несмотря на уверенность в собственной правоте, он чувствовал себя одним из тех палачей, что год за годом жгли и резали его народ во имя своего порядка. Он был предателем.

***

– Я не мог отыскать ни одного нового имени, Ваше Величество, – рассказывал гонец, представ перед королевой. – Но когда в самой чаще леса набрёл я на высокую гору, куда разве что лиса да заяц заглядывают, то увидал я там маленькую хижину, а перед нею разведен был огонёк, и около него поскакивал пресмешной человечек, приплясывая на одной ножке и припевая:

Нынче пеку, завтра пиво варю,

У королевы дитя отберу.

Ах, хорошо, что никто не знает,

Что Румпельштильцхен меня называют!

Гонец сам не знал, откуда в голове взялась эта разухабистая песенка, и зачем он так глупо приукрашивает историю, делая её похожей не на быль, а на те нелепые россказни, которые так любят при дворе.

Но когда он добрался к концу рассказа, он уже и сам почти поверил себе. Королева благодарно улыбнулась ему, и на душе стало легко.

Проклятый подарок

«Вы ведь этого хотели, моя Королева» – эти слова терзают Королеву дни и ночи, и она уже не всегда понимает, когда они раздаются на самом деле, а когда рождаются её измученным воображением.

– Нет, – отчаянно шепчет Королева, беспокойно расхаживая по пустому парадному залу. – Нет!

Никогда она не могла пожелать того, что произошло. Но она не смогла справиться с собственной слабостью и теперь расплачивается за это.

Она всегда знала, что Зеркало её ненавидит. Но было так заманчиво пользоваться его услугами снова и снова, зная, что оно не может оказать. Она чувствовала себя всемогущей…

На самом деле всемогущим оказалось проклятое стекло, которое было не в силах не подчиниться её желаниям, но могло сказать намного больше, чем она желала знать.

Если бы только её отец знал, заключая в зеркальный плен и обрекая на бессмертие в вечном заточении живую душу, на что этим самым обрекает собственную дочь. Но он всего лишь хотел ей счастья. Да, счастья для неё и признания для себя. Второе он действительно получил. Свадебный подарок простого зеркальщика, преподнесённый дочери и враз сделавшей её могущественней всех королей и королев в округе, подарил ему славу, вихрем разнёсшуюся по всем соседним королевствам.

А вот с ней всё получилось иначе. Зеркало ненавидело её, потому что не могло хранить в себе мучительную обиду на собственную судьбу и проклятого мастера, так легко распорядившегося жизнью случайного гостя. И ещё потому, что сделанное было осуществлено в её честь. Да, она не хотела и даже не думала об этом, но какое это имеет значение?

Когда она впервые приказала Зеркалу показать ей королевство, оно охотно продемонстрировало картинки с изображениями придворных, которые в пылу негодования открыто осуждали своего монарха за брак с простолюдинкой, да к тому же якобы колдуньей.

Потом эти слова повторились и самому королю, во время дружеской охоты. Правитель лишь сурово сдвинул брови, но ни словом не возразил приближённым. К тому времени их браку исполнился уже год, а царственная чета всё ещё не ожидала наследника. Король всё чаще бросал на жену настороженные косые взгляды, и всё больше внимания уделял дочери, колко замечая, что если уж, ко всеобщему несчастью, унаследовать трон предстоит девчонке, пусть она хотя бы будет подготовлена к государственной работе.

Потом Зеркало показывало ей какие-то бедные хижины на окраинах королевства, старух, варящих отравляющие зелья…