По ту сторону зеркала

— В валенках походишь. Зимой мы всегда в валенках ходили. И очень даже прекрасно! На работу придешь, валенки скинешь, туфельки наденешь.

— В валенках сто лет никто не ходит! — стонала Надя.

— Глупости! Мы в Сибири живем. Как это — без валенок! — фыркала в ответ Софья Аркадьевна.

Но такие мирные перепалки были не самым страшным. Порой на старушку находила жуткая подозрительность. Среди ночи она могла подняться, сорвать с внучки одеяло и кричать:

— Где он?.. Куда ты спрятала своего мужика?.. Совсем стыд потеряла! Водишь кавалеров в мою комнату!

Приходилось вставать, показывать, что в кровати и под кроватью никого нет, и в шкафу нет, и в ванной, и в кладовке…

Проверив все углы, несколько раз обозвав внучку потаскухой, бабушка успокаивалась, усаживалась на кухне, просила валокордин. Выпив из старинной граненой рюмочки лекарство, она требовала подать ей папиросы.

— Бабуля, ты бросила курить после инсульта, пять лет прошло.

— Не было у меня никакого инсульта!

— У тебя был инсульт, ты лежала в больнице, у тебя была парализована вся левая сторона, видишь, рука плохо двигается? Тогда врачи запретили тебе курить, и ты бросила.

— Я курю всю жизнь, с тех пор как получила известие о смерти мужа! — не сдавалась бабушка.

— Папирос у нас нет. Мне нечем тебе помочь. Давай, вставай уже и пошли спать.

Поворочавшись на своей кровати за шкафом, бабушка звала:

— Наденька, пойди ко мне…

Вздыхая, Надя поднималась и присаживалась к ней.

— Милая моя, прости, я так тебя измучила! Но ты потерпи немного, недолго уж мне осталось, — жалобным голосом начинала Софья Аркадьевна.

— Бабуля, кончай эти разговоры. Живи на здоровье. Ничуть ты меня не измучила, вот только если бы по ночам спать давала — цены бы тебе не было!

— Я ведь вижу, ты меня уже совсем не любишь, — продолжала канючить бабушка. — А помнишь, как маленькая всю дорогу за мою юбку держалась, отойти даже на шаг боялась?

— Попробовала бы я отойти… — бормотала Надя, а бабушке говорила: — Я тебя всегда любила, и сейчас люблю, бабуля. Только спать очень хочется. Это ты днем прикорнешь, а мне с утра сначала в садик, потом в дом культуры, потом к ученикам.

— К каким ученикам?

— Я даю уроки музыки, — в сотый раз объясняла Надя. — В прошлом году у меня было три ученика, а сейчас пять. По два раза в неделю. Десять занятий в неделю по три доллара.

— Доллара? — не понимала старушка.

— Три доллара — это чуть меньше девяноста рублей.

— А почему ты говоришь про доллары? — продолжала интересоваться Софья Аркадьевна.

— Деньги мне отдают в рублях, в зависимости от курса. Короче, почти девяносто рублей в час.

При упоминании рублей бабушкин интерес к Надиным заработкам повышался, взгляд становился более осмысленным.

— Так сколько, ты говоришь, часов?

— Десять в неделю.

— Девятьсот рублей, это в месяц — три тысячи шестьсот… Громадные деньги!

— А на что мы с тобой живем? — почти срывалась в истерику Надя. — Две с половиной тысячи мне платят в детском саду, три — в доме культуры. Ты от пенсии мне только две двести даешь — итого двенадцать с хвостиком! Это в лучшем случае, потому что уроки иногда срываются из-за болезни детей, а летом их вовсе не бывает.

— Куда ты деваешь такие большие деньги? — начинала возмущаться бабушка.

Тут в ход шли счета за квартиру, свет и телефон. Потом чеки из аптеки. Потом чеки из магазинов, потом объяснения, сколько на рынке стоят фрукты и овощи. Устав подсчитывать, бабушка смирялась, бормоча:

— Картошку можно и на участке вырастить…

— Когда? — взрывалась Надя. — Я же возле тебя все время, как привязанная!

Она бросалась на свою постель и закрывалась с головой одеялом. Из-за шкафа неслось:

— Прости меня, Наденька, девочка моя….

— Прощаю, только спи давай.

Такие концерты с небольшими вариациями случались два-три раза в месяц. Надя терпела, понимая, что бывает и хуже. Как-никак бабушка сама передвигается по квартире, правда, на улицу второй год не выходит, но пока еще помнит, где находится туалет. И соседей они ни разу водой не залили, и газ бабуля, если включает, то и спичку к горелке не забывает подносить. Но что будет дальше?

Помаявшись, погадав минут пятнадцать над смыслом приснившегося, Надежда решила потихоньку, чтобы не разбудить бабушку, встать с постели. Но оказалось, что она тоже не спит.

— Что это ты так рано вскочила? — Софья Аркадьевна указала взглядом на часы, — еще сорок пять минут могла поваляться.

Надя и не подозревала, что бабушка помнит, во сколько она встает по утрам. И глаза у нее сегодня ясные, взгляд осмысленный.

— Да что-то не спится, бабуля. Может, чайку попьем, уж если мы обе проснулись?

— Сейчас до туалета добреду, умоюсь и попьем.

Внучка была удивлена таким хорошим состоянием бабушки. В последнее время с трудом удавалось покормить ее завтраком до ухода на работу. Софья Аркадьевна капризничала, говорила, что ничего ей уже не надо, умереть бы поскорее, чем так жить… А сегодня она с удовольствием съела баночку йогурта, взялась за бутерброд.

— Так что ж тебе не спалось, милая моя? Замуж пора, измучила я тебя, — начала бабушка.