По ту сторону жизни

— Когда-то моя… бабка служила той… в чьих руках серп и камень. И ее мать. И мать ее матери… и моя тоже должна была, но… — Рашья прижала руки к груди. — Мою бабку убили. И ее мужа. И ее дочерей… других дочерей. Моей матери повезло, она должна была войти в первый круг… она отправилась в лес, где провела неделю… а когда вернулась, то… деревни больше не было.

Гм, что-то такое и я припоминаю, из показанного Кхари.

— Она долго блуждала… а когда вышла, то никому не сказала, откуда родом… и нам не говорила… это опасно… я… я почти ничего не умею, из того, что должно. Но я слышу. Это место просит о справедливости.

Ах, знать бы для кого…

ГЛАВА 50

За завтраком дядюшка сосредоточенно пытал сливовое желе. Он медленно втыкал серебряную ложечку, проворачивал, елозил ею по чашке, силясь отковырять кусок поприличней, и вытягивал его… желе сопротивлялось, дрожало и норовило сползти обратно в чашку.

Вильгельм был мрачен. Диттер молчалив. И лишь Монк улыбался блаженной улыбкой истинного безумца.

— Все равно это кто-то из своих. — Фердинанд облизал ложку. — Статистически маловероятно, чтобы в столь… узкую семейную историю ввязался кто-то посторонний…

Ага, вот статистики нам для полного счастья и не хватает.

— Своих осталось немного, — я покусывала ногти. — Если отбросить меня и вас, а заодно и сестрицу, чтоб ей…

— Знаешь?

— К сожалению, — я сочла возможным пожаловаться. — Она пытается отобрать у меня титул и состояние.

— А они тебе нужны?

Допустим, состояние я в любой момент переведу на личные счета, да и предприятия переоформить несложно. Аарон Маркович, если возьмется, то ни один коронный суд после не докажет, что оно было иначе… майорат, конечно, не тронешь… однако если с умом подойти…

Сами по себе земли — всего лишь земли. А заводы — отнюдь не только постройки… оборудование перевезти под предлогом проведения ремонтных работ. Кое-что прикрыть. Кое-что расформировать… преобразовать… да, если кто и может лишить меня состояния, то отнюдь не сестрица с нездоровыми ее амбициями.

Титул?

Мне от него ни жарко ни холодно… есть и ладно. А не будет…

Остается дом.

Дома было жаль, потому что эта мелкая шлюшка вряд ли сумеет сохранить его. Даже не в этом дело. Вряд ли она захочет его сохранять… а храм как же?

— Еще не решила, — ответила я. — И в любом случае я терпеть не могу, когда кто-то пытается меня обобрать… Думаешь, Нинелия? Она ведь участвовала в том эксперименте. И отцу помогала…

Я поморщилась.

Помогала она ему не только с научной работой. А если… она хотела занять место мамы. Хотела страстно, исступленно даже, если пошла на предательство.

Сделка с дедом.

И отказ от прав наследства… обидно? Еще как… а ведь матушка одарена, в отличие от тетки. Почему? Отец никогда не связался бы с женщиной, силы лишенной. Такая, если и родит ребенка, то с большой долей вероятности слабого. Следовательно, сила была.

Была, была… и куда подевалась?

— Дядюшка, — я крутанула вилку в пальцах. — А ведь тетушка Нинелия раньше не была бездарной?

— Что? — Он моргнул.

А мне подумалось, что, в отличие от прочих родственников, Фердинанд меня почти не раздражает. Я даже, пожалуй, не буду против, если он вовсе переедет сюда… пусть выберет себе комнаты…

— Ты ведь встречался с ней. Ну тогда еще… когда она была помоложе и…

И дядюшка покраснел. Отчетливо так покраснел. Выразительно. Интересно, с чего бы…

— Случайная связь… сам не понимаю, как произошло, — он все таки соизволил признаться, и Диттер поперхнулся водой. — Она была миленькой… кудряшки… платьица такие в горошек.

Ага, платьица в горошек. С кружавчиками, наверное. Почему-то горошки с кружавчиками мужские мозги парализуют напрочь.

— Не слишком умна, но… всегда весела… щебетала, песенки напевала… она хотела, чтобы все друг с другом дружили…

И именно поэтому залезла в постель к папеньке, укрепления дружбы ради. Как это я раньше не подумала…

— Я знаю, что они с Франсин не слишком ладили. И знаю почему… но мне показалось, что Нелли раскаивается… все совершают ошибки. Она так искренне горевала…

Вот тебе и гений семейный.

Туда же… пара слезинок, жалобный тон и огорченная физия. И вот уж он уверен, что тетушка искренне горевала… если бы не вчерашний разговор, подслушанный девочкой, я бы, может, и поверила. Но… выкидыш… дети сами собой не заводятся.

— Однажды мы засиделись. Она оформляла бумаги… их вечно целая груда, а я пытался минимизировать число каналов… разговорились… и… как-то оно само… мне потом было неудобно.

Ага… а мне любопытно. Тетушка это нарочно? Почувствовала, что дядюшка к маме неровно дышит… или… а если ей срочно понадобилось забеременеть? А беременность не наступала… то ли детские болезни тому виной, то ли вмешательство высших сил… главное, что ребенок был нужен. Так почему бы не от дядюшки? Кровь-то частью общая.

— И знаешь… — он вдруг задумался. — А ведь и вправду… сила была… не сказать, чтобы яркий дар, однако имелся… она ему не слишком рада была…

Имелся стало быть.

— И у Фелиции…

А вот это полная неожиданность.

— Значит, — Вильгельм оторвал задумчивый взгляд от тарелки с овсянкой, — эта ваша родственница тоже участвовала?