По велению короля

Я ахнула. Теперь понятно, почему Дуаер так дорого платит за то, что произошло много лет назад. Союз моих родителей был равносилен государственной измене. Удивительно, что после подобного Ролло вообще оставил моего отца в живых. 

- Теперь пришёл твой черед, Эстель. По рождению ты внучатая племянница короля Вольтурингии. Залогом мира между нашими странами станет твой союз с одним из сыновей Рональдя Корсийского. 

Итак, свершилось! Я покидаю Дуаер. Оставляю дом, семью, свою землю во искупление родительских грехов. Могла ли я винить их за это – людей, которым была обязана своим рождением? Могла ли воспротивиться королевской воле? Могла ли упасть перед отцом и молить о защите? Или я должна пасть ниц перед Ролло? 

- Я всеми силами старался воспрепятствовать этому решению, милая! – с горячностью заговорил отец, поспешивший встать со своего места. - Ролло был непреклонен. Он так и не простил нас с твоей матерью. 

Я нервно сглотнула, едва удержавшись от того, чтобы не закричать. Перед глазами промелькнули годы жизни в замке, смеющиеся лица родных: Бланш, Кристофа, Жакоба. Отец, носивший маму на руках, мамин счастливый смех. Разве этого недостаточно, чтобы испытывать благодарность? Мамину улыбку унаследовал Кристоф. Что будет с ним, если я не подчинюсь? Могу ли поставить под удар благополучие близких?

- Как это отразится на Дуаере? – Вот какой вопрос должен волновать меня больше всего.

Отец ответил не сразу.

- Король освобождает нас от дополнительных податей и сокращает число обязательных выплат. 

Это хорошо. Это очень хорошо. Ради этого можно и пострадать.

- Когда? – спросила я упавшим голосом.

- В День судьбы. 

- Но это же так скоро! – воскликнула я, вскочив со своего кресла.

- Ролло посчитал символичным заключить твой брак и соглашение о мире в первый день года. Всё сказанное и содеянное в этот день определяют его события. Я поставил условие: свадьба должна состояться в Дуаере. Ролло согласился. Это всё, что я мог сделать для тебя, моя девочка.

Со слезами на глазах отец подошёл ко мне и крепко обнял. 

- Мне очень и очень жаль.

Поглаживая меня по голове, он всё повторял и повторял эти слова, пока я плакала у него на груди.

~*~

Итак, у меня оставалось чуть больше трёх месяцев, прежде чем я навсегда покину родные края. 

Я знала о Корсии лишь то, что знали другие. Богатое герцогство, с востока через пролив граничащее с Вольтурингией. Среди корсийцев много доблестных воинов, героически сражавшихся вместе с нашим народом в годы Великого южного нашествия. У нас общие история и культура, но любые узы разрушаются, когда в дело вступает алчность. Предыдущий герцог – Алистер – решил претендовать на право главенствовать в проливе - брать дань с проходивших мимо его берегов судов. Король Тормент – отец Ролло – отказался платить за проход по водам, которые издревле считал своими. Через пролив шла вся торговля с богатыми южными странами, и тот, кто владел этими водами, – владел всем торговым путём. Уже тогда могла разразиться война, но неожиданная смерть герцога Алистера отодвинула её начало. Рональда – его сына – недаром называли Справедливым. Он согласился, что претензии отца были надуманными, однако не препятствовал началу пиратских стычек. С воцарением Ролло эти стычки приобрели более организованный характер, пока не переросли в полномасштабную войну. И теперь для заключения мира между двумя странами Ролло и Рональду понадобилась я.

После разговора с отцом я вернулась в комнату Кристофа и продолжила развешивать травы. Позже, спустившись на кухню, по привычке проверила, как идёт подготовка к вечерней трапезе. Из кухни направилась в коровник посмотреть на новорожденных телят. Решила спор между молочницей и кухаркой. Договорилась с кузнецом о новых каминных решётках в комнате Бланш. И в этот день, и в последующие я цеплялась за привычные заботы. За ними моё будущее казалось далёким и будто бы не совсем моим. 

Дни складывались в недели и месяцы, и я стала ловить себя на мысли, что всё чаще замираю, глядя на что-то привычное – закат, рассыпанный багряными искрами по стенам замка; играющих во дворе детей; старый кедр, к ветвям которого были привязаны качели; Бланш, бегавшую по двору за цыплятами, - всё то, что не замечала раньше, но что теперь так яростно пыталась задержать в своей памяти. Я поняла, что начала прощаться с домом. 

Сестра первая почувствовала, что со мной что-то не так. Я упросила отца до поры до времени ничего ей не рассказывать. Бланш тяжело переживала любую разлуку. И мне ли не знать, каким ударом для неё станет новость о моём скором отъезде. Но моё состояние не осталось незамеченным и для других. Я стала ловить на себе взгляды – иногда встревоженные, но чаще сочувствующие. Разговоры смолкали, когда я входила в комнату; ни на секунду, кроме моей спальни, меня не оставляли одну. Когда я поведала об этом отцу, он сказал, что люди стали бояться за меня. По их мнению, я слишком много работала. Они решили, что я переутомилась, и выражали озабоченность моим здоровьем.