По велению вселенной… Я завоевываю земли

Не хватает только фруктовой тарелки и очищенного наполовину лимона, как на голландских натюрмортах. Ходи, фотографируй, любуйся. Я давно не бывала в гостях, а уж тем более в приятной атмосфере, где царит тепло и уют.

Я не думала о стоимости. Завидовала, конечно, такому уровню зажитности, но в глубине души понимала, что все это досталось им не щелчком пальцев.

– А где твои родители?

– На работе.

– А, ну да. Логично.

На самом деле я спросила это просто так, чтобы разбавить тишину. Она не была нагнетающей, но неловкость создавала. Стыдно чувствовать себя хорошо в чужих стенах.

– Как себя чувствуешь?

– Мне уже легче, если ты о той ситуации.

Я предпочитала не вспоминать о своем позоре.

Он заметил, что я рассматриваю здешний интерьер: – Что думаешь?

В ответ я пожала плечами: – А что тут думать? Милый домик. Быть моя воля, может, также обустрою кухню.

– Я не об этом.

Я протяжно вздохнула.

– Знаешь, ты был прав насчет главных героев. Я тут на днях устранила одну. Ну, ты ее видел. Она в тебя топоры кидала.

– И какие ощущения?

Я скрестила руки: – Никакие. Вообще.

– Даже не сомневался.

Настала неловкая пауза.

– Есть что-нибудь помимо чая? – Я хотела тем самым намекнуть на какое-нибудь крепкое зелье. Быть может, он и сам не против такого колдунства.

– Нет.

– Как жаль.

– Много опыта с нее получила?

– Достаточно, чтобы выйти на новый уровень.

– И поэтому стопоришься на этом? Нет, что-то ты недоговариваешь. Что же такое случилось? Не врешь ли ты мне?

– А зачем мне тебе врать? Ты знаешь даже то, что я своей подруге не рассказывала. Домой меня водишь, водичкой с травами поишь. Обни… кхм… Ты будто специально меня в себя влюбляешь. Я не поделюсь с тобой сердцем, понял? Ни своим, ни драконьим.

Тот чуть не захлебнулся: – А я и не прошу.

– Вот и не проси. – Перебила его я. – Вообще тебе больше ничего не скажу.

Он шумно втянул воздух и помотал головой: – Бедный ребенок.

Я встала из-за стола, внимательно всматриваясь в его глупую физиономию. Сама не знаю, что я хотела этим сказать. Просто жалкая попытка пристыдить его, которая, конечно же, не увенчается успехом. Когда я уже зарублю себе на носу, что это бесполезно? Он как чугун – хрен расплавишь и такой же тяжелый.

– Сядь, – продолжил он, – … и послушай меня.

– Какой резон мне тебя слушать?

– Потому что я сражаюсь дольше тебя и повидал больше. Сядь, говорю. – Я подчинилась в надежде что-то узнать о драконе. Информация лишней никогда не бывает. – Неужели ты еще не поняла, что натворила?

– И что же? Только не говори мне, что ты сейчас отчитывать меня начнешь. Не проканает, вины не чувствую.

Тот помялся в поисках нужной фразы: – Я вообще не должен с тобой разговаривать! Мне следовало сразу тебя устранить, как только понял, что угроза исходит от тебя.

– Это еще что значит? – Тот многозначительно молчал. Выждав время, я сделала выводы: – Да, ладно… Только не говори мне, что ты тоже блюститель.

Игорь не ответил мне, но взгляда не отводил. Откинулся на спинку стула и скрестил руки.

Я продолжила: – И много вас по всей школе?

– Не имею право рассказывать.

– Класс. И ты молчал.

– Никто из них не отзывается. Они действуют молча и вдумчиво. Даже если ты каждому будешь задавать прямой вопрос – никто не ответит.

– Это правило такое?

– Не совсем. Кредо, скорее. Для тех, кто уже однажды оступился.

– И почему я еще жива?

– А я, по-твоему, варвар, что ли?

Я тоже откинулась на спинку и смотрела в потолок. Здесь крыша не протекала, разводов не было. Чистая, белая, как больничная простыня, будь она неладна. Хорошо, когда в доме есть прямые руки: и дом стоит, и еда всегда есть. Я всегда хотела жить в такой атмосфере, а не в проклятущей бедности. Все что я знала – это как считать копейки. Как же я ненавидела эту нищету, но по-другому уже и жить самой себе не разрешаю.

Чертова больница, на кой случай я сейчас вспоминаю о тебе?

– Погоди-ка!

Он даже отшатнулся от моего внезапного всплеска: – Ты чего?

– Ты сказал, что блюстители себя не выдают?

– Тише ты. Еще раз повторю: действуют молча и вдумчиво. Понятно? Они даже между собой отзываются только на один вопрос: «Как служба несется?» Даже на похожие не ответят, только так.

Я проморгалась: – А списки?

– Чего?

– Списки, говорю. Учеников. – Он все еще не понимал, о чем идет речь. – Говорю, у вас, ну, то есть, у блюстителей же есть список тех, кого надо устранить?

– С чего ты взяла? Это противоречит двух главным методам работы. Только холодная голова. Устранять только разобравшись. Вот и все. Зачем записывать кого-то, только дополнительные улики на себя создавать, разве что.

Если бы я не сидела, то упала. Я дышала глубже и пыталась прикрыть ладонью глаза. Какой стыдный момент. И это я обещала самой себе ни с кем не контактировать. Досадная ловушка!

– Ты в порядке? – Услышала я через смуту собственных мыслей.

– Да, просто я вляпалась. Глубже, чем я думала.

***

После уроков, когда все начали разбегаться по домам, я пошла в кабинет географии. Я сжимала кулаки до покраснения. Во мне кипело чувство несправедливости. Какая же у меня все-таки хорошая интуиция, знала же, что не к добру. Зря не доверяю себе.