По военным дорогам отца

Войска 5- й армии, восстановив Советскую власть на огромных просторах от Урала и до Байкала, закрыв на крепкий замок восточные границы страны и оказав эффективную поддержку формированию из партизанских отрядов Народно-революционной армии ДВР, вскоре в большинстве своем передислоцировались на западные театры военных действий. Первой на Польский фронт отбыла 27-я Омская. Следом полетели за Урал по «зеленой улице» эшелоны 51-й. В августе пришел черед распроститься с Прибайкальем 30-й Иркутской, и всю границу с ДВР и Монголией приняла под свою охрану одна 35-я стрелковая дивизия.

Но и в конце 1920 года, когда был заключен мир с Польшей и разгромлена армия Врангеля, присоединение к РСФСР Дальнего Востока, на окраинах которого еще находились войска японских оккупантов, не стало ближайшей задачей дня. В. И. Ленин, выступая с докладом о концессиях на фракции РКП (б) VIII съезда Советов, подчеркивал:

«…вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без нее, потому что нам она по понятным условиям сейчас непосильна» {93}. [119]

Однако контрреволюционные банды, окопавшиеся в Монголии и Маньчжурии, ждать себя не заставили. 26 мая 1921 года белогвардейцы при поддержке японских интервентов свергли Приморское областное управление Дальневосточной республики и поставили у власти Приамурское временное правительство во главе с фабрикантами братьями Меркуловыми. Одновременно в пределы ДВР, близ Троицко-Савска, из Монголии вторглись унгерновцы, нацелившиеся захватить и разрушить Кругобайкальскую железную дорогу, чтобы отрезать Дальневосточную республику от РСФСР, а затем и уничтожить в ней все завоевания трудового народа.

4 июня 1921 года Политбюро ЦК РКП (б) при участии В. И. Ленина обсудило положение в Дальневосточной республике {94}.

«Остатки российской контрреволюции при поддержке мирового капитала и содействии японского командования стремятся создать на территории ДВР главную базу своих дальнейших действий против Сибири и всей РСФСР… - говорилось в принятом решении. - Дальнейшее распространение на территории ДВР белогвардейщины может превратиться в серьезную опасность для РСФСР, стать угрозой возобновления гражданской войны, образования внешних фронтов и возобновления международным капиталом частичной или полной блокады РСФСР» {95}.

Решение обязывало Дальбюро ЦК РКП (б) «призвать партийные организации и все население ДВР к напряжению всех сил, необходимости новых жертв, дабы изгнать белогвардейщину из пределов ДВР» {96}.

При стечении столь сложных обстоятельств и был выдвинут на посты военного министра и главнокомандующего Народно-революционной армией ДВР первый краснознаменец Республики, герой Каховки и Перекопа. В. К, Блюхер должен был осуществить разгром белогвардейских войск на Дальнем Востоке, не допустив развязывания войны с Японией, во имя чего ЦК партии предоставил ему чрезвычайные полномочия: «Принять все меры по укреплению мощности армии… подчинив этой задаче все остальное» {97}. [120]

Мои школьные годы прошли своеобразно. Мама преподавала языки в Московской военной академии, а местом постоянной службы отца вновь стал Дальний Восток, и я на каникулы ездил к нему.

Порой отец определял меня в попутчики кому-нибудь из близких друзей. Помнится, довелось как-то ехать даже с самим начальником Главного политического управления РККА Я. Б. Гамарником, и у Байкала произошел такой эпизод. Как только за окном вагона открылась необъятная водная гладь, Ян Борисович в полную силу своего красивого голоса запел:

Славное море, священный Байкал…

Ехавшие с ним товарищи подхватили песню, а я молчал.

- Почему не поешь со всеми? - строго спросил армейский комиссар 1-го ранга.

- Слов не знаю…

- Да это ж одна из любимых песен твоего отца, - тряхнул черной окладистой бородой Гамарник. - Как ты не слышал ее?

- Не слышал. Все выходило так, что Байкал проезд жали ночью, когда я спал…

- Ну, сейчас не поспишь. Учи песню, повторяй за мной. Не осилишь - высажу в Улан-Удэ и отправлю обратно в Москву.

Я принял эти слова всерьез и, конечно, постарался, чтобы Ян Борисович не привел их в исполнение. И после, при встрече с Байкалом, с кем бы ни ехал, всегда первым начинал знаменитую песню про славное море…