По волчьим законам

– Я знаю, что ты скучаешь по нему, – произнес он, слегка сжав мое плечо. – Когда мы пришли, твой брат как ни в чем не бывало пил пиво. Я знал, что кто-то распространял о себе слухи, что он сын Валерия Станиславского, но не верил в это, тем более увидев его. Мозгов ему хватило понять, что мы пришли не соли по-соседски попросить и, знаешь, что тогда он сказал? Он сказал, что его сестра, то есть ты, отработает все долги. Помню, я тогда подумал, что Валерий, будь действительно отцом того дебила, сгорел бы со стыда.

Я молчала, слушая его рассказ, по-прежнему глядя в пол. Чувствовала на себе тревожный взгляд Алеши, его напряжение, и готовность сделать то, что он не сделал тогда. Даже от волкодава распространялись волны напряжения.

Борис обошел меня и стал прямо в центр белого контура, чтобы видеть мое лицо.

– Все думают, – продолжил он, – что я вышел из низов, но это не так. Мои родители были обеспеченными и в детстве я ни в чем не нуждался, и не мог понять, как можно жить в нищете, без ничего, даже не жить, а выживать. Сейчас ко мне приходят тоже ради выживания. Мужчины, женщины, люди, оборотни, полукровки – все хотят, чтобы я помог им, чтобы позаботился о них взамен на их услуги самого разного характера.

Борис сделал шаг ко мне и, взяв мое лицо, приподнял его и заглянул в глаза.

– Ты тоже выживала, Кира, – сказал он, стремясь заглянуть вглубь, попасть в те клочки моей души, что еще остались во мне. – Ломала себя, позволяя Артуру прикасаться к себе и не только. Ломала, чтобы выжить, чтобы позаботиться о брате, хотя он не заслуживал этого, а ты сама нуждалась в заботе. Гордая, ты не признавалась даже себе в этом, все старалась быть независимой, и я понял это, как только увидел тебя. Сильная и одновременно такая хрупкая… – Его голос перешел на интимный шепот. – Страстная в гневе и невероятно ранимая, когда плачешь…

Он ласково стер пальцем одиноко скатившуюся по моей щеке слезу.

– Я не буду говорить, что мне жаль, что я раскаиваюсь за то, как поступил с тобой потому, что никакие мои слова не изменят этого и легче тебе не станет, но… Я обещаю, что позабочусь о тебе, найду для тебя лучших врачей, чтобы они вылечили тебя от бесплодия и ты смогла стать матерью, если захочешь, конечно. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, Кира. Никогда.

Последнее слово прозвучало, как приговор. Блики тусклого света отразились в голубом пламени его глаз, горевшем так ярко, что можно было обжечься от одного его взгляда.

Борис выпустил мое лицо и достал из кармана брюк небольшую бархатную коробочку красного цвета. Внутри таким же цветом горело кольцо с редким бриллиантом.

Алеша не успел переложить в футляр все алмазы и, видимо, тот мент, начальник Егора, передал найденные в магазине алмазы Борису, и один из них предназначался мне в виде кольца, которое Борис надел мне на безымянный палец.

Я бы засмеялась, не будь мне так до смерти горько и паскудно.

Вот же как! Я думала, что Борис хотел партнершу, бесстрашную и непокорную женщину, оказалось, что наравне с этим он также в тайне желал о ком-то заботиться; желал, чтобы его встречали с работы, как это делала я, когда ничего еще не помнила и даже после; желал, чтобы кто-то посреди ночи обмывал его раны, пускай даже и радуясь их наличию; желал того, что нельзя было купить не за какие деньги или алмазы, то есть душу. И ему не важно было, что от моей души остались клочья, что я ненавидела его даже, когда получала прошлой ночью оргазм.

Он не спрашивал, хочу ли я его заботы, а просто ставил перед фактом. И когда он показывал мне статью про опознание якобы моего тела, он вручал мне билет в новую жизнь в качестве Киры Ангеловой, жены хозяина города, женщины, которая, как он надеялся, оценит его заботу и сможет полюбить.

По моим щекам стекло еще две хрустальные слезинки и я обняла его, прижавшись всем телом, прочувствовав его внутренний триумф, который на самом деле был моим.

Теперь ты мой, Борис Ангелов.

Мой личный ангел-хранитель.

Мы с тобой, как ты и сказал когда-то, связаны до самой смерти. И это больше, чем любовь.

Глава 31

Обратный путь до резиденции занял больше времени. А может, мне так казалось.

Внедорожник, за рулем которого был Алеша, ехал непривычно гладко. Придорожные огни ярко вспыхивали в отражении кольца, которое надел на меня Борис в знак моей принадлежности ему, в знак подтверждения, что теперь я была Кирой Ангеловой.

Он обнимал меня и я в полудреме жалась к нему, уткнувшись носом ему в шею. Только за этот вечер я перенервничала так, что чувствовала себя совершенно отжатой.

Какие же все-таки мы сложные и противоречивые создания, в одну секунду уверенные в чем-то, а в последующую секунду уже нет.