По воле Посейдона

Менедем все еще казался расстроенным, но перестал спорить и даже помог двоюродному брату взобраться в седло. Как только Соклей взгромоздился на мула, который с отвращением посмотрел на него, ноги седока почти заскребли по земле: он действительно был очень высоким, а животное — совсем небольшим. А еще у Соклея на поясе и впрямь висел меч: он был не так глуп, чтобы шляться по чужому городу без оружия.

— Продай пока еще птенцов, — сказал он Менедему. — А я вернусь к вечеру.

— И как только кому-то в голову может взбрести путешествовать по стране, полной полудиких италийцев?! Это превыше моего разумения, — отозвался Менедем. — Вряд ли тебя тут ожидает много красивых девушек или еще что-либо стоящее. Ради всех богов, неужели ты собираешься шастать по округе просто так?! Где же твой здравый смысл?

— Геродот тоже так поступал. — Для Соклея этого аргумента было достаточно — даже более чем достаточно.

Его двоюродный брат только возвел глаза к небу.

Соклей подтолкнул мула, побуждая того пуститься в путь. Мул негодующе завопил, но сдвинулся с места. Его походка слегка напоминала Соклею движение «Афродиты», хотя теперь он чувствовал движение скорее задницей, чем подошвами ног.

Через воняющие аллеи Помпей Соклей направился к северным воротам: ему хотелось поближе взглянуть на гору Везувий. «Афродита», вероятно, уже не вернется на Сицилию, в окрестности горы Этны, так что вряд ли ему выпадет еще один шанс увидеть вулкан.

Один раз Соклею пришлось спросить дорогу до ворот, и ему повезло: человек, к которому он обратился, не только понимал эллинский, но и подробно и точно описал путь. Помпеец даже не потребовал обола, прежде чем начал отвечать.

«Это доказывает, что он варвар, — любой эллин сперва запросил бы деньги», — подумал Соклей.

Очутившись за пределами города, Соклей направил мула к горе.

В этой холмистой местности повсюду виднелись скотные дворы и виноградники. Лептиний не преувеличивал: таких обширных и богатых владений Соклей не видел в каменистой, тесной Элладе, хотя береговые низины Малой Азии, пожалуй, могли соперничать со здешними землями.

Зерновые культуры еще не были высажены на полях из-за летней жары. Когда начнутся осенние дожди, крестьяне, как и в Элладе, примутся сеять пшеницу и ячмень, чтобы убрать урожай следующей весной. А вот виноград созревал просто отлично.

Соклею понравились некоторые местные вина, которые он пил. Не то чтобы их стоило везти в Элладу, но они были очень неплохи.

Парень, подрезавший лозы недалеко от дороги, махнул ему рукой. Соклей помахал в ответ. Крестьянин, без сомнения, принял его за земляка-италийца: на Соклее были туника и широкополая шляпа — вполне обычный в этих местах наряд.

Соклей погладил подбородок. Если бы он выбрился начисто, как Менедем, все бы сразу узнавали в нем эллина: мода выскабливать щеки пока еще не добралась до земель самнитов. Он вряд ли попадет здесь в беду, поскольку совершенно не похож на чужеземца.

Соклей проехал мимо пары могил, украшенных надгробиями. Одно представляло из себя стелу с надписью, выполненной странного вида местными буквами. Соклею оставалось только гадать, что там написано.

В полях, в паре плетров, работали люди, но он их не окликнул. Крестьяне вряд ли понимали эллинский и вряд ли умели читать на своем языке.

Добравшись до подходящего валуна на краю дороги, Соклей соскользнул с мула и привязал животное к ближайшему деревцу. Потом присел, но не затем, чтобы облегчиться, а чтобы зачерпнуть в ладонь немного грязи. Грязь оказалась серовато-бурая, рыхлая, очень похожая на пепел. Соклей посмотрел на склон Везувия: скорее всего, именно эта гора рассыпала так далеко кучи пепла.

Соклей понюхал грязь и даже попробовал ее на язык. Он был торговцем, а не крестьянином, но, как и большинство эллинов, немного разбирался в земле и очень удивился бы, если бы эта не оказалась богата серой. Неудивительно, что тут так буйно рос виноград!

Юноша подвел мула к камню и снова сел в седло. Мул тяжело вздохнул — как-то удивительно по-человечески, как будто надеялся, что его работа на сегодня уже закончена. Но, будучи разумным и добродушным животным, он не стал больше жаловаться и снова зашагал вперед.

Спустя некоторое время Соклей снова его остановил, на сей раз под сенью оливы с серебристыми ветвями и серо-зелеными листьями. Мул щипал траву, которая росла в тени маленькими островками, а Соклей ел тем временем ячменный хлеб и сыр из козьего молока и пил из маленьких кувшинов то одно, то другое местное вино.

Он подумал, не поспать ли ему, пока не схлынет дневная жара, но покачал головой. Менедем сказал бы, что поступить так — значит напрашиваться на неприятности, и, скорее всего, был бы прав. Поэтому Соклей снова сел на мула — на этот раз неуклюже, потому что поблизости не оказалось камня, чтобы от него оттолкнуться. Но он справился.

Теперь мул протестовал куда более громко и неистово, чем раньше: он убедился, что от него требуют больше работы, чем положено. И седоку пришлось стукнуть его по ляжке, чтобы заставить снова отправиться в путь.