По воле Посейдона

«Если придется увеличить твое приданое, мы это сделаем, вот и все. Теперь нам будет куда проще себе такое позволить, чем до путешествия „Афродиты“. Вот тогда и пригодится серебро, заработанное в Сиракузах; хоть я и желал, чтобы Менедем не рисковал так, чтобы его заполучить».

— Надеюсь, — сказала Эринна. — Остаться без детей — это ужасно.

Ее улыбка показалась Соклею вымученной — такая появляется на лице у человека, усилием воли заставляющего себя не думать о своих горестях. Эринна постаралась, чтобы и голос ее зазвучал жизнерадостно и легко:

— Расскажи мне о путешествии. Хоть я и вдова, я респектабельная женщина, поэтому почти не выхожу из дома, кроме как на праздники и по тому подобным поводам, но ты — ты пересек море! Если б ты знал, как я тебе завидую.

— Поводов для зависти тут меньше, чем ты думаешь, — ответил Соклей. — Если тебе кажется тесно и душно дома, вообрази, какового провести ночь в море на борту акатоса, где приходится спать прямо на тесной палубе.

— Но зато ты видишь что-то новое каждый день, каждый час! — вздохнула Эринна. — Я знаю каждую вмятину и царапину на стенах женских комнат наверху, каждый сучок древесного узора на стропилах. Когда я просто спускаюсь сюда, в сад, мне даже это кажется путешествием.

Соклею захотелось рассмеяться, но он сдержался. Просто жизнь у мужчин и женщин совершенно разная, что уж тут поделаешь.

И он принялся рассказывать Эринне о встрече с пятиярусником Птолемея в Эгейском море, о небольшом землетрясении, пережитом на мысе Тенар, о тоге Геренния Эгнатия, с которым он повстречался в Таренте, о горах Этне и Везувии, о своей поездке на муле из Помпей к Везувию и о затмении солнца на Сиракузах. Он не мог бы пожелать более внимательного слушателя — сестра буквально впитывала каждое его слово.

Наконец Соклей закончил говорить, и Эринна снова вздохнула.

— Когда ты рассказываешь мне об этих вещах, я почти могу их видеть. Как чудесно, должно быть, видеть все это наяву!

— Мне очень повезло, что я видел вулканы, когда они не действовали, — сказал Соклей.

— Ну да, — признала Эринна. — Но все равно.

Ее взгляд стал напряженным.

— Соклей, а когда тот человек прибежал из гавани, он выкрикивал что-то насчет морских сражений. Ты же о них даже и не упоминал.

— Вообще-то у нас было всего одно сражение, — ответил Соклей — и рассказал о стычке с римской триерой.

На этот раз, когда он кончил говорить, сестра зааплодировала.

— Восхитительно! — воскликнула она. — Почему ты не рассказал мне об этом сразу?

Соклей смущенно рассмеялся.

— Потому что на самом деле все было не так восхитительно, полагаю. Это было ужасно. А видеть, как к нам приближается карфагенский флот близ Сиракуз, было еще хуже. Если бы там все обернулось морским сражением, мы, вероятно, не победили бы.

— Тогда почему ты позволил Менедему туда отправиться? — спросила Эринна.

Соклей скривил губы в улыбке. Его горький смех был под стать этой улыбке.

— Моя дорогая, как я мог не позволить ему сделать то или другое. Я — тойкарх. Он — капитан. Выбор был за ним. Я вообще-то пытался его отговорить.

«Я тогда думал, что он дурак, безрассудный идиот».

— Когда Менедем сказал, что мы идем в Сиракузы, что я мог сделать? Спрыгнуть с корабля и отправиться домой вплавь? Но все закончилось хорошо.

— Вам повезло, — сказала Эринна и добавила: — А почему ты теперь смеешься?

— Потому что я и сам сперва так же рассуждал, — ответил брат. — Но это не было всего лишь везением. В нашем споре Менедем оказался прав. Агафокл использовал флот с зерном как наживку для кораблей Карфагена, чтобы выманить их из гавани и дать своему флоту шанс вырваться из Сиракуз и добраться до Африки.

— Он может взять Карфаген? — спросила Эринна.

— Не знаю, — ответил Соклей. — Никто не знает… Включая самих карфагенцев, я уверен. Но я не сомневаюсь, что карфагенцы отнюдь не горят желанием это выяснить. Никто никогда раньше не пытался перенести войну из Сицилии в их собственную страну.

— Александр завоевывал варваров на востоке, — сказала сестра. — Почему бы Агафоклу не завоевать варваров на западе?

— По двум причинам, — ответил Соклей.

Эринна вопросительно подняла бровь.

— Во-первых, — объяснил он, — Карфаген все еще очень силен. А во-вторых, Агафокл не Александр, как бы ему ни хотелось им быть.

— Понятно. — Эринна снова обняла брата. — Как хорошо, что ты опять дома! Никто, кроме тебя, не воспринимает меня всерьез, когда я задаю вопросы.

— Ну, если брат не станет воспринимать сестру всерьез, то на кого же ей тогда рассчитывать? — Соклей поцеловал Эринну в лоб. — Я пробуду дома до весны, поэтому у тебя будет масса возможностей поспрашивать меня обо всем. А сейчас я пойду наверх.

С явной неохотой Эринна кивнула и отпустила его.

Соклей двинулся вверх по лестнице, а его сестра подняла гидрию и вернулась к поливке.

Соклей был уже на середине лестницы, когда Фракийка начала спускаться вниз.

— Радуйся, молодой хозяин, — сказала рыжеволосая рабыня со своим странным акцентом. — Добро пожаловать домой.

— Радуйся. Спасибо. — Он поднялся еще на пару ступенек.