По всему свету

— Мне бы не хотелось вытряхивать тебя из транса Рип-Ван-Винкля, — сказал он, — но ведь это и есть весна… а ты только посмотри на нее! Нужна команда здоровяков, чтобы спуститься вниз и отправить письмо.

— Полдюйма снега, — фыркнула Марго. — Ты явно преувеличиваешь.

— Я согласен с Ларри, — сказал Лесли, выглянув из-под своего учебника. — На улице чертовски холодно. Прямо ничего не хочется делать. Нельзя даже прилично пострелять.

— Совершенно верно, — сказал, торжествуя, Ларри, — тогда как в такой разумной стране, как Греция, можно завтракать во дворе, а потом спуститься к морю для утреннего купания. Здесь же зубы у меня ходят таким ходуном, что я с трудом вталкиваю в себя завтрак.

— Я бы очень хотел, чтобы ты не заводил волынку с Грецией, — сердито сказал Лесли. — Это напоминает мне об ужасной книге, которую написал Джерри. Понадобилось несколько лет, чтобы забыть все это.

— Несколько лет, — язвительно произнес Ларри, — а что он сделал со мной? Вы себе представить не можете, какой вред нанесла эта карикатура в духе Диккенса моему писательскому облику!

— Между прочим, он написал обо мне так, будто я ни о чем другом никогда не думал, кроме ружей и лодок.

— Но ты действительно ни о чем больше не думал, кроме ружей и лодок.

— Больше всех пострадала я, — заявила Марго. — Он только и говорил о моих прыщах.

— Я думаю, — сказала мама, — это было вполне точное изображение всех вас, но меня он выставил настоящей дурочкой.

— Я не возражаю, — заявил Ларри, — чтобы на меня писали памфлеты хорошей прозой, но быть высмеянным дурным английским языком просто невыносимо.

— Одно название чего стоит, — сказала Марго, — «Моя семья и другие звери». Мне надоело отвечать людям: «каким же из зверей изображена ты?»

— По-моему, заглавие довольно забавное, — сказала мама. — Только почему он не изобразил самые интересные события?

— В самом деле, — поддержал ее Лесли.

— Какие интересные события ты имеешь в виду? — с подозрением спросил Ларри.

— Например, твое плавание на яхте Макса вокруг острова. Это было чертовски забавно.

— Если бы эта история появилась в печати, я бы подал на него в суд.

— Не понимаю почему, — сказала Марго, — это было очень забавно.

— А что ты скажешь о спиритизме? — язвительно спросил Ларри. — Что, если бы он написал об этом, тебе бы это очень понравилось?

— Нет, нет! Он не посмел бы написать об этом! — со страхом сказала Марго.

— Ну вот, получай, — торжествовал Ларри. — А что вы скажете о судебном деле Лесли?

— Не понимаю, зачем меня впутывать в это дело, — воинственно заявил Лесли.

— Ведь это ты возмущался, что он не включил в книгу самые забавные случаи.

— По правде говоря, я уж забыла все эти истории, — сказала мама, посмеиваясь. — Но думаю, они были забавнее тех, что описал ты, Джерри.

— Рад это слышать, — сказал я задумчиво.

— Почему? — спросил Ларри, глядя на меня с подозрением.

— Потому что я решил написать еще одну книгу о Корфу и использовать все эти истории, — объяснил я с самым невинным видом.

Все сразу зашумели и заволновались.

— Я запрещаю это, — закричал Ларри, громко чихая, — категорически запрещаю!

— Ты не можешь писать о моем спиритизме, — вскрикнула Марго. — Мама, скажи ему, чтобы он не писал об этом.

— И о моем судебном деле, — закричал Лесли. — Я не потерплю этого.

— И если ты заикнешься о яхтах… — начал Ларри.

— Ларри, дорогой, говори потише, — попросила мама.

— Ну тогда запрети ему писать продолжение, — кричал Ларри.

— Не говори глупостей, дорогой, я не могу запретить ему, — сказала мама.

— Ты хочешь, чтобы все повторилось сначала? — спросил Ларри хриплым голосом. — Опять посыплются письма из банка: не будете ли вы так любезны снять ваш вклад, опять лавочники будут смотреть на вас с подозрением, опять у дверей появятся анонимные бандероли со смирительными рубашками, и все родственники отвернутся от вас. Ты считаешься главой семьи, так запрети ему писать об этом!

— Ты все преувеличиваешь, Ларри, дорогой, — сказала мама. — А кроме того, я никак не могу запретить ему, если он хочет написать об этом. Не думаю, что это причинит какой-нибудь вред. Все это отличные истории, и я не вижу, почему бы ему не написать продолжение.

Все семейство разом поднялось со своих мест, и все принялись громко растолковывать ей, почему нельзя писать продолжение. Я ждал, пока уляжется шум.

— Помимо этих историй есть еще немало других, — сказал я, припоминая.

— Каких же, милый? — с интересом спросила мама.

Все семейство, с покрасневшими лицами, рассвирепевшее, рассерженное, уставилось на меня в выжидательном молчании.

— Ну, — сказал я в раздумье, — мне бы хотелось описать твой роман с капитаном Кричем, мама.

— Что? — возмутилась мама. — Ты, конечно, не напишешь ничего подобного… Вот еще, роман с этим противным стариком. Не позволю, чтобы ты писал об этом.

— Ну, а по-моему, это самая лучшая история из всех, — елейным голосом произнес Ларри, — трепетная страсть романтической истории, ласковое, старинное очарование героя… манера, с которой ты обращалась со старым приятелем…