По всему свету

Марго таинственно шныряла по дому с какими-то свертками под мышкой. Однажды я столкнулся с ней в прихожей нос к носу и с удивлением заметил, что она держит в руках разноцветные украшения, оставшиеся с Рождества. Увидев меня, Марго испуганно вскрикнула и с видом пойманной преступницы бросилась в свою спальню, а я только рот раскрыл от изумления.

Даже Лесли и Спиро были сами не свои. Они то и дело уходили в садик на тайные совещания. Из тех обрывков фраз, которые мне удалось подслушать, я не сумел понять, что же они замышляют.

— На заднем сиденье, — говорил насупившись Спиро. — Честное слово, мастер Лесли, я уже такое делал.

— Ну, если вы уверены, Спиро, — с сомнением отвечал Лесли, — только смотрите, чтоб не было никаких сломанных ног.

Тут Лесли увидел, что я без стеснения подслушиваю их, и грубо спросил, какого черта я позволяю себе слушать чужие разговоры. Шел бы лучше к морю и прыгал там со скалы. Чувствуя, что все в доме плохо настроены, мы с Роджером ушли в оливковые рощи и до конца дня попусту гонялись за зелеными ящерицами.

А вечером, только я загасил лампу и улегся в постель, из оливковых рощ вдруг донеслось хриплое пение и взрывы хохота. Через некоторое время я уже мог различить голоса Лесли и Ларри и голос Спиро. Все они, кажется, пели разные песни. Должно быть, куда-то ходили и слишком хорошо там повеселились, решил я. По сердитому шепоту и шарканью ног в коридоре я мог заключить, что Марго и мама пришли к тому же выводу.

Продолжая громко смеяться над какими-то остротами Ларри, компания ворвалась в дом, где мама и Марго встретили их сердитым шиканьем.

— Тише, — сказала мама. — Вы разбудите Джерри. Расскажите, что вы пили?

— Вино, — величественно произнес Ларри и икнул.

— Вино, — повторил Лесли. — А потом мы танцевали. Спиро танцевал, и я танцевал, и Ларри танцевал. И Спиро танцевал, и потом Ларри танцевал, и потом я танцевал.

— Ложитесь-ка лучше в постель, — сказала мама.

— И потом Спиро опять танцевал, — сказал Лесли.

— Хорошо, хорошо, милый, — сказала мама. — Иди, ради Бога, спать. Знаете что, Спиро, по-моему, не надо было разрешать им столько пить.

— Спиро танцевал, — сказал Лесли, и на сей раз кстати.

— Я уложу его в постель, — предложил Ларри. — Только я один и трезвый.

До меня донесся шум их нестройных шагов по каменным плиткам, когда они, обняв друг друга, выходили из коридора.

— Теперь я танцую с тобой, — послышался голос Лесли, которого Ларри втащил в спальню и посадил на кровать.

— Вы извините меня, миссис Даррелл, — проговорил Спиро осипшим от вина голосом. — Я не мог их остановить.

— Вы его привезли? — спросила Марго.

— Да, мисси Марго, не беспокойтесь, — ответил Спиро. — Он там, у Костаса.

Спиро наконец ушел, вслед за тем отправились спать мама и Марго. Так непонятно закончился этот и без того необычный день. Но скоро я забыл о странном поведении своих близких и с мыслями об ожидавших меня подарках погрузился в сон.

Проснувшись на следующее утро, я некоторое время лежал и думал, что это такое особенное было в сегодняшнем дне. Потом вспомнил. Это — мой день рождения. Я лежал и наслаждался мыслью, что впереди у меня целый день, когда все будут подносить мне подарки, а родным придется уступать любой моей просьбе.

Только я собрался встать с постели и пойти посмотреть, какие мне приготовили подарки, как в прихожей поднялась суматоха.

— Держите ему голову. Голову! — послышался голос Лесли.

— Осторожно! Вы испортите украшения, — причитала Марго.

— На черта они сдались, твои дурацкие украшения, — сказал Лесли. — Держите ему голову.

— Тихо, тихо, милые, — успокаивала мама. — Не бранитесь.

— Господи, — возмутился Ларри, — сколько кругом навоза!

Весь этот загадочный разговор сопровождался странным постукиванием, как будто по кафельному полу прихожей прыгали шарики пинг-понга. Что же они там затеяли, думал я. Обычно в такое время все только еще продирают глаза и, не вставая с постели, одурело тянутся за чашкой чаю. Я собрался идти в прихожую и принять участие в общем веселье, когда дверь вдруг распахнулась и в мою спальню галопом вбежал ослик, весь обвешанный разноцветными бумажными гирляндами и елочными украшениями. На голове у него, ловко прицепленные между ушами, торчали три огромных пера. Лесли с силой тянул ослика за хвост и орал:

— Тпру, зануда!

— Язык, милый, — сокрушалась стоявшая в дверях мама.

— Ты портишь украшения! — кричала Марго.

— Чем раньше эта скотина уберется отсюда, — сказал Ларри, — тем лучше. Вся прихожая завалена пометом.

— Это ты его испугал, — заявила Марго.

— Я ничего не делал, — возмутился Ларри. — Я его только чуть толкнул.

Ослик остановился у моей кровати и посмотрел на меня большими карими глазами. Вид у него был недоумевающий. Он с силой встряхнулся, так что перья между его ушами повалились набок, и, изловчась, задней ногой долбанул Лесли в голень.

— Господи Иисусе! — взревел Лесли, прыгая на одной ноге. — Сломал мне ногу, зараза!

— Лесли, милый, — сказала мама. — Зачем так сильно ругаться? Не забывай о Джерри.