По встречной

Она бросила ключи от машины на комод в прихожей, сняла куртку и сапожки, и ушла в ванную комнату.

Я подошла к окну на кухне. Из форточки потянуло сыростью — на улице капал тихий осенний дождь. Артур злой, значит, лучше сейчас на работу не соваться. И о чем он вообще думает? Мы с Таней не роботы, такой напряженный график долго не выдержишь.

Таня вышла из ванной уже в халате. Встала рядом со мной и достала сигарету. Я приоткрыла форточку пошире — мне не нравился сигаретный дым в квартире. Но Таня разрешила поселить с нами Владу, и я не спорила с ее привычкой.

— А ты что-то тихая сегодня? — прикурив, поинтересовалась она.

— Я виделась с родным папой Владюши.

— О! Надо же! Объявился, значит?

Я невесело усмехнулась.

— Объявился. Пять лет спустя.

— А ты что?

— А я ничего… Все думаю, как меня угораздило оказаться в его объятиях, и залететь с первого раза? Такой наивной была…

— Ты такая и осталась, — хмыкнула Таня. — Честное слово, Кать! Была бы помудрее, Артура бы в оборот взяла и трясла на денежку.

— Не нравится мне Артур! Тошнит от него…

— А как меня от него тошнит!.. — Таня фыркнула, и ее плечи затряслись от смеха. Я взглянула на нее, и вот мы уже смеялись вдвоем. До слез смеялись. Но это был смех от нервного напряжения.

Глава 18. Катерина

На следующее утро я встала раньше всех. Так тщательно готовилась к приезду Влада, как будто он пригласил меня на свидание, а не на прием к хирургу! Правая рука не давала развернуться полету фантазии, но я старалась. Красиво уложила волосы, нанесла макияж.

— Он врач, что ли? — проходя мимо меня, приподняла бровь Таня.

— Кто?

—Твой бывший! Ты же к хирургу на прием собираешься, как на собственную свадьбу! Я тебя такой за все пять лет ни разу не видела!

Я улыбнулась, но ничего не ответила. Я хорошо помнила, как Таня все выболтала про меня Артуру. Делиться с ней тем, что отец ребенка Залесский, точно не следовало.

Таня пробежала мимо меня еще раз и уехала на работу. Я завершила макияж и пошла готовить нам с дочкой завтрак.

Влада пришла на кухню. В пижаме бежевого цвета и коричневых тапочках-корги она казалась еще меньше, чем обычно. Но густые черные бровки выдавали родство с Залесским.

— Мам, у меня горлышко болит, — забираясь на стул, пожаловалась она.

Я нахмурилась и поставила перед ней тарелку с овсяной кашей.

— Сильно?

— Глотать больно.

Я потрогала ее лоб. Нет, жара не было.

— После завтрака забрызгаем спреем, и все пройдет.

— Ладно…

Она задумчиво посмотрела на свои тапочки и подвинула тарелку ближе.

— Мам, а мы когда-нибудь заведем корги?

— Когда у нас будет свой дом, заведем.

— А когда он будет?

— Скоро.

— Мам, а как же мы уедем в Италию без папы?

Я вздохнула. Ну как ей объяснить, что у папы, хоть он и сделал шаг нам навстречу, своя жизнь?

— Давай не будем загадывать, — подмигнула ей. — Все равно до нового года теперь не переедем. Скорее, к бабушке и тете Арише вернемся.

— Я не хочу к тете Арише, мама! Она очень злая!

— Зато в садике тебя все знают. Никто не станет обижать.

— В садике, да, знают… — кивнула дочка. — Дарья Викторовна добрая. А папу? Как же мы папу здесь оставим, мам?!

«Дался тебе этот папа!» — разозлилась я.

— Папа будет приходить к нам в гости.

— А папы разве не живут со своими детьми?

— Твой не живет.

— Он просто не знал, что я у него есть! А теперь знает!

— Владюш, ну что ты заладила про папу?.. — не выдержала я. — Давай лучше про корги поговорим!

— Просто, я не знала, что у меня есть папа! Я теперь не могу про него не думать! Он должен жить с нами, понимаешь?! Ты понимаешь это, мама?!

Карие глазки пылали отчаянием.

— Кушай, а то остынет, — ласково попросила я. — С папой потом разберемся.

— Ладно!

Влада поморщилась от боли в горле и принялась есть кашу.

«Вот только болезни нам не хватало в довершение всего», — с тревогой взглянула на нее я.

После завтрака я заставила ее пополоскать горлышко и дала леденцы.

В начале двенадцатого раздался звонок телефона. Я как раз надевала свое вязанное платье, стараясь не задеть руку, и едва успела ответить на звонок.

— Катюша, привет! — раздался голос Артура в трубке. Стальной, недовольный.

Сердце ушло в пятки. Неужели, чувствует, гад, что я на встречу с другим мужчиной собралась?

Нет, мне не хотелось с ним разговаривать. После всего, что со мной случилось, я вздрагивала при одном упоминании его имени.

— Доброе утро, Артур Олегович!

— Слушай, ну какой я тебе Артур Олегович, а?.. Ты лучше скажи, почему Таня тебя в другое здание перевела?

— Ну, так… в связи с повышенной нагрузкой, разве нет?

— А кто разрешил без моего ведома тебя переводить?! Кто, Катя?!

— Я… я не знаю. Таня сказала, что нам не хватает сотрудников, вот я и согласилась на перевод… — оправдывалась я. Врала, конечно. По спине полз липкий страх от тона, которым он со мной разговаривал.

— Таня, значит, сказала!.. — зло выдохнул он. Несколько мгновений помолчал, а потом продолжил совершенно другим тоном: — Кстати, как ты себя чувствуешь? Как рука? Я сегодня приеду во второй половине дня. Отвезу тебя к доктору, пусть посмотрит. Может, швы снимать пора.

— Не надо! Я уже еду на прием.