По второму пути

К счастью, ко мне вернулась способность двигаться, и наспех одевшись, я выскочила на улицу. Здесь оказалось довольно прохладно, но это меня сейчас совершенно не волновало. Вокруг было слишком много запахов. Вокруг было очень много еды. Я слонялась по улицам, старательно убеждая себя, что поздние прохожие, это обычные люди, такие же как я сама. Они не могут быть добычей.

Мерзкий голос в голове едко комментировал. «Такие же? Да ты посмотри на себя! Посмотри! Ты и человек?» Он срывался на дикий, заливистый хохот. И параллельно с голосом всплывало лицо искусавшего меня мужика. Моего инициатора, того, кто должен теперь стать моим хозяином. Руки сами собой сжимались в кулаки, мне хотелось кричать «Ни за что!!! Хрен тебе гадина! Ты кто угодно, но моим хозяином ты не будешь!». Но я знала, что орать бесполезно – твари нет рядом.

Отпустило только под утро. Голос в голове затих, слабость уменьшилась, убивать расхотелось. Поспать в эту ночь больше не удалось, но чувствовала я себя относительно прилично и до работы добралась без приключений.

День прошел как в тумане, я что-то делала чисто на автомате, кому-то отвечала. Желание напиться свежей крови почти прошло, и загнать его поглубже днем не требовало особых усилий, правда и сосредоточиться на повседневных делах удавалось плохо. Пришлось позвонить отцу и договорится, что мальчишки пока поживут у них.

Вернувшись же домой, случайно посмотрела в зеркало и ошалела. В нём отражалось что-то непонятное, вроде я, но при этом с острыми трёхсантиметровыми клыками, торчащими из-под верхней губы. Сами челюсти резко выступали вперёд, глаза отливали красным. И в довершении всего за моим плечом маячила полупрозрачная фигура укусившего меня мужика. Тот довольно улыбался и манил куда-то за собой, в глубину зазеркалья. Я поспешно отошла, потом решилась заглянуть снова. В этот раз никаких сюрпризов. Странно. Каждый раз, когда я стояла перед зеркалом, оно демонстрировало мне меня. Самую обычную, разве, что бледноватую и напряжённую. Но вот стоило заглянуть в него мельком… Зеркало меня откровенно нервировало, демонстрируя разнообразные изменения моего лица и тела, временами в нём начинал клубиться туман, появлялись размытые, плавно изменяющиеся фигуры. Не выдержав, я набросила на зеркало шарф. Стало немного спокойнее.

Вечером отец заехал за вещами, я вручила ему собранные сумки. Посидели на кухне, попили чая, разговор не клеился. Мы всегда доверяли друг другу, но в этот раз я ему так ничего и не смогла рассказать. Он предлагал взять недельку за свой счёт, уехать отдохнуть. Говорил, что я выгляжу усталой, что нельзя настолько загонять себя работой. А я первый раз в жизни не могла быть с ним откровенной и от этого чувствовала себя ещё паршивей. Наконец папа уехал, и я осталась одна. Судя по тому, что ни о каких клыках не спросил, кроме меня это украшение никто больше не видел.

За последние три года я вроде бы уже привыкла решать проблемы самостоятельно, привыкла быть одной, самой отвечать за всё. Привыкла или убедила себя в этом? Да какая разница! Мне никого не хотелось подпускать к себе близко, дать возможности влезть в душу. Ну и как результат, никого рядом. Никого, кто смог бы сказать: «не переживай, я всё решу, всё будет хорошо». Я «сильная, независимая женщина», только почему тогда мне так хочется разреветься?

***

Ночью же вернулся ад. Снова волнами накатывала слабость, ощущение полного бессилия, гадкого ощущения пропасти под ногами. Потом пришла жажда, желание выйти на охоту, рвать чужие глотки, глотать тёплую, солёную живую кровь. Возродиться и бросить к своим ногам весь мир. Взлететь и больше не падать.

К рассвету я снова умчалась в парк, бродила по мокрым пустым дорожкам, радуясь, что никого нет рядом. Что мне не на кого наброситься и искусать. Потом, опомнившись, понеслась домой, быстренько привела себя в порядок и поехала на работу. Злая, не выспавшаяся и абсолютно разбитая. Отработала чисто на автомате. А дальше всё завертелось, повторяясь по кругу.

На четвертый день я уже с трудом соображала, что от меня хотят, даже от с работы отпустили пораньше, мальчишки продолжали пока жить у родителей. Из детского сада их теперь забирал дедушка. Он же вызвал врача, когда позже заскочил ко мне. Вялые возражения ничего не изменили, меня просто не стали слушать. Врач с неотложки успел выписать больничный, диагностировав переутомление, зачитать папе кучу бессмысленных рекомендаций и ретироваться прежде, чем я твердо решила попробовать его на вкус. Вёл он себя на редкость самоуверенно, а моё решение перестать сопротивляться и порвать ему горло было в нескольких миллиметрах от исполнения.