По высшему классу

— Если вы не подпишете сегодня, завтра этим домом уже заинтересуется кто-то другой, — прошептала Дениз на ухо неподвижно сидевшей Билли. — Если наследники принимают задаток, это значит, что при всех условиях они обязаны продать дом именно вам. А что, если сегодня кто-то еще посмотрит дом — а в Париже хватает богатых людей, интересующихся недвижимостью, — и предложит им более высокую цену? Без задатка вы рискуете упустить этот вариант. Такое случается довольно часто, если покупатель колеблется.

Какая чушь, подумала Билли. Она особо не цоверяла мнению Дениз и сейчас понимала, что была права. Доверие к ней Коры было не вполне обоснованным, это было мнение женщины, привыкшей покупать всякую мелочь, а не крупную собственность. Никакой частный дом, даже в самом лучшем районе, нельзя продать за один день; содержание здания встанет в копеечку, поскольку предыдущий хозяин его запустил, и понадобятся месяцы дорогостоящего ремонта, прежде чем можно будет заняться интерьером. Она спокойно могла затянуть переговоры на несколько недель.

Да, именно этот дом, и не просто дом, а особняк на улице Вано был построен словно специально для нее столетия назад. Он прождал ее больше двух веков. Едва привратник распахнул перед ней ажурные чугунные ворота в стене, густо заросшей плющом, она почувствовала, что исполняются ее самые заветные желания. Билли оказалась в просторном дворе, вымощенном булыжником, и увидела прелестный дом, так и манивший войти. Она подошла к гостеприимным дверям, к которым вели четыре полукруглые ступени, бросив взгляд на оба боковых крыла дома, одно из которых, судя по статуе гарцующей лошади, служило конюшней. Несмотря на нетерпение, она обратила внимание на отлично отесанный серый камень, из которого был сложен этот непритязательный двухэтажный дом, на серо-белые ставни с облупившейся краской, на лепнину над окнами. Едва за ней закрылись ворота, она окунулась в атмосферу деревенской тишины и покоя. Как во сне вошла она в круглый вестибюль с просевшими полами из наборного паркета. Его размеры точно соответствовали существовавшим где-то в подсознании Билли представлениям о том, каким должно быть человеческое жилище. Снаружи не доносилось ни звука, пока она бродила по анфиладе порядком обветшавших комнат, которые радовали своим простором, обилием окон и каминов. Она сразу поняла, что когда-то дом стоял среди деревенских садов. Когда-то это был действительно прекрасный дом, не холодный величественный дворец, а именно дом, где в благородстве и достоинстве жили многие поколения людей.

Билли окунулась в славное прошлое, в котором каждая комната говорила о неторопливом ходе времени: паутина проблескивала по углам, как сплетенный из серебряных нитей геометрический узор; в высоких потускневших зеркалах она видела себя словно в золотистой волшебной дымке; каждый оконный проем манил подойти поближе, хотелось опуститься на колени и рассматривать замысловатую игру трещин на рамах. Казалось, стоит только выглянуть наружу — и она увидит смелых и дерзких всадников в широкополых шляпах с перьями, прекрасных дам в напудренных париках, чьи пышные юбки скрывают веселое беспутство, а имена и титулы украшают страницы старинных книг. Ее не пугало, что в доме, возможно, придется заменить каждый дымоход, что крыша, наверное, течет, что в винных погребах водятся крысы, а на чердаке — мыши, что лепнина вот-вот готова осыпаться.

Ее охватило желание все это купить, купить немедленно, дорого, безрассудно. А ведь еще совсем недавно она думала, что ей уже не суждено пережить ничего подобного, что она преисполнилась пустого и холодного равнодушия человека, пережившего собственные страсти. Но теперь она чувствовала, как ею овладевает былая мания иметь, распоряжаться, приобретать; ее переполняла былая алчность, к ней вернулось то прежнее лихорадочное нетерпение сделать что-то своим — и немедленно. Осторожность, здравый смысл — какая ерунда, главное — она вновь испытала желание, которое одно только давало жизненную силу; желание — тот импульс, который не остановишь усилием воли; желание — то, что когда-то определяло ее жизнь; желание — наслаждение, покинувшее ее после развода.

Билли медленно подписала чек, со все возрастающим удовольствием выводя каждую букву своей фамилии. Она была совершенно равнодушна к тому, что плата за услуги нотариусов непомерно высока, намеренно не выяснила ничего о дюжине налоговых обязательств, о комиссионных на комиссионные, от которых у Джоша встанут волосы дыбом, когда он увидит документы.

Боже, как упоительно вновь совершать безрассудные поступки!