По заданию губчека

— Дай-то бог, дай-то бог! — перекрестился священник, засеменил через улицу, полами рясы подметая пыль с булыжной мостовой.

Мужчина в картузе, оглядевшись по сторонам, закрыл за собой дверь, лязгнул ключ в скважине.

В темно-синем небе вяло помаргивали звезды, в окнах гасли последние огни. Затихли шуршащие шаги священника.

Посмотрев вслед ему, Семенов сплюнул, сказал вполголоса:

— Вот так отец Никодим! Вот так смиренный пастырь!

В уездчека готовились к отпору мятежникам: чистили ветошью винтовки и револьверы, распихивали по карманам патроны, заливали воду в кожуха «максимов». Лагутин по телефону связывался со штабами красногвардейских отрядов.

Выслушав разведчиков, похвалил их:

— Молодцы! Теперь картина более-менее ясная. Поднимай, Иван, свой отряд. Сначала снимите пулемет с колокольни — в тылу его оставлять нельзя. Попробуйте проникнуть в церковь хитростью: постучитесь, скажите, отец Никодим послал. Поскольку он с ними заодно, может, и пройдет номер. Потом без шума берите этих, в саду, и окружайте училище. На штурм очертя голову не бросаться, ждите подкреплений. Ясно?

— Ясно! — нетерпеливо поднялся парень.

— Смотри у меня! — погрозил Лагутин пальцем, сказал Семенову: — С ним пойдешь. Если что не так сделаете — с обоих спрошу.

Чекистский отряд незаметно обложил «Арттрину» со всех сторон. Лагутин и еще семеро чекистов с пулеметом затаились во дворе дома напротив. За час, подсчитали, в артель вошло больше двадцати человек. Вот-вот заговорщики должны были появиться на улице. Этого момента и ждал Лагутин.

И тут, словно дробь по железу, рассыпались выстрелы на окраине города — это к Мыркинским казармам подошел отряд Савинкова и Бусыгина, о котором в уездной Чека не знали.

Дверь «Арттрины» распахнулась настежь. На улицу, с винтовками наперевес, начали выбегать «трудящиеся интеллигенты», защелкали затворами.

— Огонь! — скомандовал Лагутин.

Подкошенные пулеметной очередью, несколько заговорщиков упали. Трое, пригнувшись, бросились вдоль улицы. Остальные, растерявшись в первое мгновение, кинулись назад, в «Арттрину», из темных окон захлопали ответные выстрелы.

— Не высовываться! — закричал Лагутин. — Лежать!

Чекисты недоумевали: надо атаковать, пока мятежники не пришли в себя, а командир почему-то медлит.

Однако тут же убедились — предостережение прозвучало вовремя: со второго этажа по чекистам ударил пулемет «льюис», пули зацокали по булыжнику, зашлепали в штукатурку стен, со свистом пробивали дощатый забор.

Одно было неясно — чего ждет Лагутин?

А он ждал, когда пулемет заглохнет, верил, что агент Чека, находящийся сейчас в «Арттрине», сделает все возможное, чтобы оборвать пулеметный огонь.

И «льюис» замолк, сделав всего несколько очередей. В наступившей следом за этим тишине чекисты слышали, как из окна, из которого торчало тупое дуло пулемета, что-то звонко ударилось о булыжную мостовую, а в самой «Арттрине» один за другим раздалось семь револьверных выстрелов.

Лагутин первым выскочил на улицу, за ним остальные чекисты. Через дверь, через выбитые окна стремительно ворвались в артель. Мятежники растерялись, сбились в угол комнаты. Кто-то из них закричал в темноте:

— Не стреляйте!.. Сдаемся!.. — и первым бросил винтовку на пол, вскинул руки над головой.

Лагутин по лестнице бросился на второй этаж. У окна, из которого высовывался «льюис», стоял заведующий «Арттриной» капитан Дулов, с дикими, налитыми кровью глазами, в руке зажат револьвер. На полу лежал убитый им агент Чека, выбросивший замок от пулемета в окно. Разъяренный Дулов выпустил в чекиста весь барабан.

Лагутин поднял маузер, прицелился офицеру в голову… и, пересилив себя, сказал подоспевшим чекистам:

— Взять! Революционным судом будем судить мерзавца.

Отправив «трудящихся интеллигентов» в уездчека, Лагутин повел отряд на помощь молодым красногвардейцам. За квартал до Коммерческого училища отряд Ивана попал под прицельный пулеметный огонь из окон. Еще намного — и разгоряченные боем ребята бросились бы под самые очереди. Лагутин с трудом остановил их.

Пока шла перестрелка, послал чекиста к Красным казармам, где размещались латышские стрелки. Они подкатили к церкви Воздвиженья трехдюймовое орудие, выстрелили по училищу шpапнелью, среди мятежников началась паника.

Чекисты и красногвардейцы ворвались в училище, рассыпались по этажам. Но мятежников уже не было — бежали через окна, глядевшие на пустырь, через черный ход.

Посланных наперерез красногвардейцев во главе с Семеновым офицеры забросали гранатами. Когда Лагутин подбежал к молодому чекисту, тот еще был жив, тельняшку заливала кровь, спекшиеся губы прошептали через силу:

— Не ругайте Ивана, товарищ командир. Я виноват, о меня спрашивайте…

В пять часов утра Лагутин на грузовике приехал на вокзал. К этому времени латышские стрелки уже разбили отряд предателя Яна Бреде, но сам он успел скрыться.

Позвонили со станции Волга, командир красных стрелков передал трубку Лагутину. Голос дежурного по станции звучал взволнованно:

— Пришел эшелон с беженцами, уполномоченный требует немедленной отправки в Рыбинск.