По законам военного времени

Тут уже окончательно более-менее пришел в себя. Света (так звали девушку) все порывалась выбежать из подвала. А Сергеич (водила) ее не пускал, и та разревелась у него на руках. Оно и понятно – одной ракетой перечеркнули все дорогое в еще не особо большой и радостной жизни простой севастопольской девушки – маму и братишку.

Меня по спине осколком только царапнуло хорошо, так что ничего серьезного. Но ужасно гудела и болела голова – наверное, контузило. Света сидела в углу и молчала, Сергеич дрых без задних ног. Взрывы и гул самолетов уже прекратился, теперь нужно было в военкомат идти. Поэтому решительно встал и попытался вылезти на свет божий. Но первые три шага по ступенькам вверх дались с трудом, так как закружилась голова, но потом все прошло. На поверхности дул ветер и доносил запахи гари, кордита, крови и еще чего-то. Присел на лавочке, дрожащими пальцами достал сигарету и закурил. В ушах надсадно звенело и болела голова. Послышались сирены, то тут, то там раздавались неразборчивые крики и женский плачь. Курево прояснения в мозгах и улучшение самочуствия не принесло. Выкинул выкуренный до половины «бычок», встал и решительно направился к выходу со двора. Вышел из ворот, а точнее перелез через груду метала, что когда-то были ими. Машина Сергеича валялась сгоревшим дымящимся остовом – взрывом отбросило во двор дома напротив. Под закопченой грудой штампованного немецкого металла выглядывали щепки-доски и сочилась кровь. Видимо, горящее железо упало на собачью конуру, в которой несчастное, испуганное взрывами и воем самолетов, животное забилось в самый дальний угол. Чуть дальше лежала женщина, а из под нее торчали две худые детские ножки в стоптаных кросовочках. Подбежал к ним, перевернул труп, под ней была девочка лет пяти. Обе были мертвы: тетка от осколка, который раздробил ей голову, а девочка внешне была цела, видимо задохнулась под тяжестью тела мамы. Я повернулся и, как во сне, поплелся назад. Из подвала тем временем вылезла Света и Сергеич. Девушка сидела возле дымящейся воронки, что час назад была домом, где она выросла, и рыдала.

– Вова, не бросай меня! – прокричала Света, – Мне же некуда больше идти! У меня больше никого не осталось! Я буду делать все, что скажешь, только забери меня с собой!! Я буду тебе стирать, готовить, и все остальное, что захочешь, только не оставляй меня здесь!!!!

Девушка бурно разрыдалась. Когда Света успокоилась, взял ее крепко за руку, словно боясь потерять и повел в военкомат. Нам навстречу ехали машины скорой помощи и пожарных. Казалось, что все это не со мной, а съемки какого-то боевика или фильма про войну.

Шли молча. Я весь грязный и в копоти, камуфляж на спине разорван, берет потерял. Автомат то и дело похлопывал по правому боку. То там, то здесь полыхали пожарища и густой черный дым уносился в небо. Бегали с криками люди, разбирая завалы и пытаясь тушить бушующий огонь. Из под груд камней раздавались крики о помощи. В неистовом пламени пожаров тоже орали люди, погребенные обломками своих жилищ еще и зажариваемые заживо. На улице Багрия из воронки бил фонтан воды перебитого водопровода.

Вот мы и добрались до нужного места. Здание почти не пострадало. На середине дороги, что вела вниз на Матроса Кошки, зияла большая воронка. А в окнах не осталось ни одного целого стекла. Ворота, стена и забор были испещрены дырами от осколков. Одну створку ворот сорвало с петель и перекинуло через весь двор аж в спортгородок. Огневая точка на углу здания была почти полностью засыпана землей и кусками асфальта. Из нее выглядывала чья-то спина в камуфляже – все остальное было засыпано. Прямо во дворе перевязывали раненных и складывали убитых. Погибших оказалось пять человек. Среди них был и тот мужик, что обещал любого двадцатилетнего в бараний рог скрутить и наша уборщица. Во дворе наткнулся на Горинцеву.