По законам звездной стаи

В конце февраля, когда небо уже радовало своей синевой, а холодное солнце еще не грело, но светило совсем по-весеннему, Инна явилась в офис мужа вместе с Евгением Романенко и невзрачным мужчиной в строгом костюме.

Боталов удивился, но виду не подал.

Евгений с интересом огляделся по сторонам. Вот оно, место, где люди куют миллионы! Ничего общего с помпезными залами иных царей. Никаких дубовых дверей с литыми медными ручками! Кругом сверкающий пластик, хромированные поверхности, слепившие взор. От помещения, где томилась неулыбчивая секретарша лет тридцати пяти с зализанными назад волосами, кабинет начальника отделяло лишь стекло с легкомысленными жалюзи. Излишнюю космическую составляющую этого интерьера уравновешивали лишь многочисленные растения. Посреди всего этого великолепия главенствовал воздушный стеклянный стол, за которым восседал Боталов.

– Это что за делегация? – хмуро спросил он вместо приветствия.

Инна уселась в кресло без приглашения, мужчины остались стоять.

– Саша, я с тобой развожусь, – спокойно сказала она. – Это мой адвокат. Думаю, будет лучше, если мы расстанемся мирно.

Боталов встал, перевел тяжелый взгляд с лица Инны на Романенко, потом посмотрел на холодно улыбавшегося мужчину в костюме.

– С каких пор фигуристы ведут юридическую практику, – презрительно осведомился он, сунув руки в карманы. Раскачиваясь на носках, Боталов выглядел весьма внушительно, но ни Романенко, ни адвокат почему-то не испугались.

– Саша, я ухожу от тебя к Евгению, – негромко сказала Инна. – Это не обсуждается. С тобой совершенно невозможно жить. И я… не буду этого делать.

Боталов круто развернулся и посмотрел на жену.

Под его взглядом Инна съежилась, но не опустила головы, напротив, вздернула подбородок кверху.

Боталов помолчал, а потом, неожиданно повеселев, уселся за свой стол.

– Ну что же, – сказал он. – Раз у вас любовь, не смею препятствовать. Только одна проблема: ни копейки от меня ты не получишь. С чем пришла, с тем и уходи. И дочь останется со мной.

– Думаю, что Инна Валерьевна имеет право на половину вашего состояния, – негромко, каким-то скучным голосом сказал адвокат.

– Тебя не спрашивают, – отрезал Боталов.

– Алису я заберу, – сказала Инна. – Место дочери рядом с матерью.

– Ты не мать, ты блядь! – заорал Боталов так, что за стеклянным окном-витриной встрепенулась секретарша и с сомнением привстала: зайти, не зайти?

Романенко шагнул к окну и задернул жалюзи, отгородившие остальной офис от модернового офиса начальника.

– Саша, ты можешь оскорблять меня, сколько хочешь, но я не уйду без дочери, – твердо сказала Инна.

– Даже не думай об этом, шалава, – пригрозил Боталов.

– Не смейте так разговаривать с ней! – воскликнул Евгений.

– А ты рот закрой, пока я тебе коньки в зад не затолкал! Я сказал: дочь останется со мной, а ты – катись, откуда пришла! Ничего не получишь!

Инна нерешительно оглянулась на адвоката.

Тот еле заметно кивнул и вынул из портфеля плотный конверт и диктофон.

– Это еще что? – хмуро спросил Боталов.

Вместо ответа адвокат нажал на кнопку, и в офисе послышался голос мертвой Виктории Черской.

– …Знаете, он совершенно не волновался, что его услышат. Прямо так и сказал: «Протасов – это проблема, и ее надо решить». Когда я приехала в город, то узнала о… Я тогда сразу поняла, что значит «решить проблему». Через несколько недель, когда Саша попробовал урезать алименты, я сказала, что все знаю, и если ему дорога репутация, то лучше бы ему со мной не играть. Я сказала, чтобы он даже не пробовал угрожать мне, я все записала и передала в нужные руки. Если со мной что-то случится, ему не поздоровится…

– Помимо вас, у Протасова были и другие партнеры, – тускло сказал адвокат, подвинув конверт Боталову. – Из этих документов следует, что вы слили свои и его активы в самый ответственный момент – за день до его смерти. У Протасова остались наследники. Если они затеют тяжбу, вы можете потерять не только деньги, но и безупречную репутацию.

Боталов бегло посмотрел документы и отшвырнул их от себя.

– Вы ничего не докажете, – резко бросил он.

– Возможно, – сказала Инна, поднимаясь. – Но по крайней мере Егор точно узнает, кто убил его мать. Он уже подозревает тебя, только доказательств нет. Это будет последним перышком на его весы сомнений.

Инна кивнула на диктофон.

– В суде я расскажу все, – сказала она. – И про убийства Протасова и Виктории, и про краденые деньги, про черный нал и офшорные счета. Я хорошо подготовилась, Александр. И просто так не уйду. Ты не выкинешь меня из поезда, как бедную Вику.

– Мне надо подумать, – медленно сказал Боталов, с ненавистью глядя на Инну. Она милостиво кивнула и пошла к дверям.

– Думай, – бросила она через плечо. – У тебя есть немного времени. До конца недели.

Евгений открыл перед ней дверь.

Инна вышла в просторный холл и с гордо поднятой головой прошагала к лифту, сопровождаемая удивленным взглядом секретарши. Она продержалась до самой машины и только там, избавившись от преследовавших зрачков видеокамер, позволила себе разрыдаться от схлынувшего напряжения.

Боталов просидел в кабинете до вечера, глядя на диктофон, как на ядовитую змею. Обеспокоенная секретарша заглянула в тот момент, когда высокий, слегка истеричный женский голос, звучавший из динамика, сказал:

– …Если со мной что-то случится, ему не поздоровится…

Благоразумно решив, что в странности поведения Боталова ей лучше не вдаваться, девушка переключила все звонки на заместителей.

Поздно вечером, когда она уходила домой, начальник все еще сидел в кабинете, шуршал бумагами и слушал голос мертвой женщины.