По закону клумбы

Процесс размножения человечества шел вполне штатно. Пациентки одна за другой ложились на операционное кресло, через сложную систему трубочек и шлангов у них отсасывали из яичников фолликулы с половыми клетками, которые принимал Сергей Николаевич. За окошком располагалось его царство, куда он никого не пускал и где колдовал один, без помощников. Он оплодотворял яйцеклетки и размещал на несколько дней в инкубатор, чтобы они подросли до момента подсадки их в матку. Из-за шторки в операционную продолжала проникать песенка Чеснокова:

Пусть хоть не четыре —
Хоть один придет!
Оц, тоц, тибердоц, бабушка здорова…
Оц, тоц, тибердоц, кушает компот…

Сегодня высокие репродуктивные технологии еще не развиты до такой степени, чтобы процесс выращивания ребенка полностью проходил отдельно от родителей. Пока люди научились только искусственно создавать человеческий эмбрион с готовым набором генов и потенциалом дальнейшего развития, но вырасти в готового человечка он может только в условиях нормальной матки у нормальной женщины.

Когда все было завершено, всем было сказано стандартное «спасибо».

Осложнений сегодня, к счастью, не возникло. Хирургические процедуры, наркоз, выход из наркоза прошли благополучно, как принято говорить, штатно. Одну пациентку оставили пока под наблюдение в палате, остальные через два часа после процедуры ушли домой.

Наталья Григорьевна Шорина занялась работой в других кабинетах. В клинике шел обычный прием пациентов.

После обеда в клинику вошел короткостриженый светловолосый молодой человек с небольшим рюкзаком через плечо. Он надел пластиковые синие бахилы, прошел к регистратуре, где у телефона неотлучно находилась Саша Пирогова.

– Мне к Чеснокову по личному вопросу.

– Как вас представить?

– Я сам представлюсь.

Саша набрала по телефону Чеснокова:

– Сергей Николаевич, к вам молодой человек по личному вопросу. Без записи. Вы его сможете принять?

Она выслушала ответ. По-видимому, ее спросили о чем-то еще, она коротко ответила.

– Вы можете пройти. Кабинет номер семь.

Молодой человек быстро зашагал по коридору.

* * *

Около пяти часов Наталья Григорьевна закончила текущие дела и направилась к Чеснокову в кабинет.

– У него никого нет? – спросила она регистратора.

– Нет вроде бы, – ответила Саша. – У нас Интернет отключали на полчаса, а одной пациентке срочно понадобились результаты анализов. Я ненадолго отвлеклась, поэтому точно сказать не могу.

Наталья прошла к кабинету Чеснокова, постучала в дверь. Никто не ответил.

– Сергей Николаевич, к вам можно?

Наталья Григорьевна толкнула дверь. В кабинете было тихо и сумрачно. За столом сидел Чесноков в характерной позе, которая выдавала страшную беду. На столе стояла початая бутылка водки, опрокинутый стакан, по лицу была размазана какая-то кровавая пена. От всей фигуры пахнуло страшным страданием.

Шорина была мужественным человеком. По долгу службы ей приходилось выдерживать последний перед смертью взгляд больной в реанимации, который остается потом с тобой на всю жизнь, она делала внутривенные уколы умирающему от аллергической асфиксии в самых неприспособленных для этого местах, нередко бывала по локоть в крови во время страшных акушерских кровотечений…

Но сейчас представшая перед нею картина была настолько неожиданной, неуместной какой-то, что Наталья Григорьевна громко и отчаянно закричала.

На крик прибежали регистратор Саша, пластический хирург Кононов, терапевт Ксения Ивановна, гинеколог Турбина. Все натолкались в небольшой кабинет. Кононов пощупал у Чеснокова пульс на руке, на шее, приподнял веко.

– По-моему, он мертв. Однако надо вызвать «скорую помощь».

Саша метнулась в регистратуру и начала набирать номер.

«Скорая» приехала быстро. Врач в униформе, со специальным кейсом вошел в кабинет. Через несколько минут осмотр был закончен, подтвержден exitus letalis.

– Надо вызвать полицию, – сказал врач. – Они обязательно должны посмотреть и сами вызовут машину для перевозки. Причина смерти станет ясной только после вскрытия.

Он щадил коллег и не использовал коротких емких терминов, которыми пользуются между собой эксперты в подобных ситуациях.

«Скорая» отбыла.

«Сергея Николаевича больше нет. Что же будет? Что с клиникой? Что со мной? Почему он умер? Вроде бы никогда ни на что не жаловался, кроме как иногда на похмелье». В ожидании полиции мысли Натальи перескакивали без всякой логики.