По запаху крови

Но перед тем как стать моей, она попросила меня принести ей Гвир — магическую клятву волка, отдающего свою волю. Горячее, испепеляющее желание сжигало меня, и я безрассудно дал ей эту клятву. В моей памяти навсегда запечатлелся именно этот момент, когда маленькая заплаканная женщина, такая любимая и желанная, такая несчастная и одинокая, кладет мне на лоб свою нежную руку и хладнокровно порабощает меня. Несколько мгновений назад она сокрушалась о моем рабстве у Гелионы, а теперь сама бессердечно поработила мою душу. Говорят, все волки, давшие Гвир, всегда чувствуют руку хозяина на своем лбу. И даже сейчас, когда я уже совершенно свободен, я ощущаю эти холодные тонкие пальцы, вонзающие свои ногти в кожу моего лба. Впрочем, тогда я и так был готов выполнить любое ее желание и был рад любому ее прикосновению, даже если бы она вырвала у меня сердце.

Несмотря на несколько лет замужества, принцесса была совершенно не искушена в любви. Моя дикая страсть, так нравившаяся Кийе, пугала Морейн, и мне приходилось сдерживаться и контролировать себя, Я старался, как мог, восполнить ту нехватку нежности и любви, которую, по недосмотру этого бесчувственного истукана — ее мужа, испытывала в своем одиночестве Морейн. Эти несколько дней, а вернее, ночей безумного счастья, нежности и любви остались самым светлым воспоминанием в моей жизни.

Потом вернулась Гелиона, и все пошло по-прежнему. Я видел Морейн только издали, А по ночам, когда я встречался с Кийей в ее опочивальне, мне хотелось размозжить ей голову, чтобы она не истязала Морейн, которой становилось все хуже. Но смуглое тело Кийи сводило меня с ума, и я, возвращаясь по ночам к себе опустошенный и обессиленный, проклинал себя за свою страсть к этой ведьме. Мне еще повезло, что в Антилле не водятся волколаки, и Гелионе ничего не известно про возможность отнять у них волю, иначе бы она опередила в этом мою возлюбленную.

Я непрерывно искал способ побега, незаметно собирая различные сведения, но чем дольше я занимался этим, тем к более печальным выводам приходил. Антилла уделила немало времени разработке своей неприступности, и покинуть ее было так же трудно, как и пробраться сюда.

Морейн порой вновь погружалась в забытье, и тогда я, рискуя быть замеченным, пытался переговорить с ней и приободрить ее, и чувствовал, что ум ее снова пробуждался от оцепенения.

Однажды ночью я пробрался к ее окну и уговаривал ее впустить меня, но Морейн сказала, что не хочет объедков от чужой любви. Я убеждал ее, что это Кийе достаются объедки от нашей любви, но она была неприступна. Я думал, что она боялась вызвать гнев царицы, хотя, мне кажется, я рисковал больше, чем Морейн. Во всяком случае, для Гелионы моя жизнь была менее ценной.

С нашего острова и большого континента приходили тревожные вести. Там полыхали междоусобные войны. Говорили, что могущественный король со своей армией завоевывает все новые земли, превращая их жителей в вечных рабов. Я подозревал, что речь идет о поэннинцах и думнонах, но Антилле все племена, населяющие Медовый Остров, были известны под одним названием — варвары. Слухи оказались настолько ужасны и противоречивы, что я не особенно в них верил. Морейн тоже.

Потом пришло известие о болезни Эринирского короля. Гелиона предприняла все возможное, чтобы ее невестка не узнала об этом. Но слухи от купцов на базарах, привезших товары из далеких стран, просочились к прислуге и раб дворца, а от них ко мне. Я сразу понял, что это редкий шанс для Морейн вырваться из плена дворцов. Зная царицу гораздо лучше Морейн, я сам разработал план ее поведения. Царевна должна была попросить государыню отпустить ее повидать отца и, как и ожидалось, получила отказ. Царица полагала, что Медовый Остров, ставший центром развязавшейся войны, слишком опасен для антильской царевны.

Когда царице донесли, что невестка второй день отказывается от пищи, ни с кем не разговаривает и не встает с постели, обеспокоенная Гелиона сама пошла ее проведать и спросила, что это значит. Морейн с трудом сползла со своего золотого ложа и, опустившись перед царицей на колени, сказала:

— Как я могу есть, когда отец мой лежит на смертном одре? Как может дочь жить и принимать блага этой жизни, когда ее отец умирает в разлуке с ней? Если я не попрощаюсь с ним, то у меня не будет права жить дальше.

Такой намек на самоубийство подействовал на Гелиону лучше, чем слезы и мольбы. Слишком боялась она потерять источник своей магической силы. Она разрешила невестке съездить к отцу. Морейн чуть все не испортила, когда стала умолять царицу отпустить с ней меня. Конечно, Гелиона отказала ей, дав ей в сопровождение того же Дорена, которому она теперь доверяла еще больше, чем прежде, и целый отряд антильских воинов под его командованием. Кроме того, Дорен получил строжайшее указание вернуть антильскую царевну обратно, хотя бы ему для этого пришлось применить силу против самого Эринирского короля.