По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 1

На севере, кстати, рыцари опять нападают на зависимых от Новгорода язычников, хотя формально эти земли входят в состав новгородских. От Новгорода Копорье довольно далеко, более 240 километров, но реакция князя Александра оказывается незамедлительной и резкой. Первое, что он делает, возвратившись в 1241 году в Новгород, это направляется на освобождение именно его. Да-да: не куда более важного Пскова и не Изборска, которые под боком, а какого-то захудалого Копорья. И, естественно, вместе с новгородцами, ладожанами, карелами и ижорцами быстро его отбивает. Откуда такая оперативность? А оттуда, что, как сообщает та же летопись, этот городок располагался «в отечестве великого князя Александра Ярославича»[180], то есть на принадлежавших ему землях. Так что прежде всего он возвращает себе свою личную собственность, а уже потом принимается за освобождение земель, так сказать, государственных. Ну, что ж, Александр хоть и князь, но ничто человеческое ему не чуждо, и своя рубашка оказывается ближе к телу.

Но и после возвращения себе Копорья князь с освобождением Пскова с Изборском не торопится. Более того, он вообще Новгород покидает. Почему? Ведь момент для того чтобы добить надломленного врага самый что ни на есть подходящий! Историки высказывают по этому поводу разные мнения. Одни утверждают, что ему нужно было съездить в Орду, другие – что он двинулся к отцу просить подкреплений[181]. Точной причины мы не знаем, но возвращается он действительно с дополнительным войском и, кстати, вместе со своим братом Андреем. Правда, для взятия Пскова подкрепления, судя по всему, им не понадобились. О штурме города не говорит ни один исторический документ – ни наш, ни иностранный, кроме «Хроники Тевтонского ордена»[182], но она была составлена более чем через 200 лет после взятия Пскова и в соответствующем разделе, по сути, пересказывает Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, которую написал современник этих событий и ни о штурме, ни о 70 погибших рыцарях, ни об их пытках и словом не обмолвился. Эта хроника просто пишет о том, что Александр с Андреем рыцарей «изгнал»[183], а новгородская летопись – о том, что он Псков «захватил».

Интересно и то, что возглавлял оборону города от новгородцев (если она была) тот самый «предатель» Ярослав Владимирович, который и привёл туда в своё время врага. Но после взятия Пскова он почему-то получает от князя Александра отличный подарок: княжение в Торжке. Уж не за то ли, что пошёл с ним на компромисс, сдал своих прежних союзников-ливонцев и велел открыть ворота? Кто его знает… Во всяком случае, немецкие источники сообщают, что новгородцы «захватили оставшихся братьев внезапно, вместе с их людьми»[184]. Кстати, а с Изборском-то что? Да Бог его знает: исторические документы о нём вообще в данных обстоятельствах не говорят. Тоже освободили, наверно…

И вот после этого князь Александр с братом вторгаются на территорию соседнего государства, Дерптского епископства (а не Ливонского ордена, как почему-то принято считать у нас). Помните, что в районе Новгорода и Пскова с новгородскими землями граничило именно оно? Оттуда же двумя годами раньше пришёл и Ярослав Владимирович (теперь князь в Торжке) со своими союзниками. С какой же целью предпринимается этот рейд? Очевидно, что с целью мести. За взятие Изборска, за взятие Пскова, за взятие Копорья, за обиды, нанесённые купцам. В те времена месть выражалась в причинении врагу аналогичного вреда, а если возможно, то и большего, то есть, выражаясь современным языком, в проведении карательной экспедиции или операции по зачистке территории неприятеля от всего, что можно было сжечь, ограбить и разрушить. Население при этом убивалось или пленялось для последующей продажи – в рабство или обратно своим за выкуп. (К слову сказать, ко взятию Копорья Дерптское епископство никакого отношения не имело да и не могло иметь: общей границы у них не было.)

Что же пишет об этом походе Александра и Андрея новгородская летопись? А буквально вот что: «Придя на их землю, пустили полки в зажитие, а Домаш Твердиславович и Кербет /…/, встретившись с немцами и чудью /…/, бились там; убили Домаша /…/ и иных с ним, а иных в плен взяв, а иные к князю побежали, князь же отступил на озеро, немцы же и чудь пошли на них»[185]. Ну, Домаш и Кербет – это, очевидно, новгородские воеводы, а вот что такое зажитие? Пусть это объяснят историки, например, такой авторитетный как Руслан Григорьевич Скрынников, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского университета: «Весной 1242 года Александр /…/, вступив на западный берег Чудского озера, /…/ пустил полк в ‘зажитие’. Полки ходили в поход без обозов, и ратники должны были добывать себе продовольствие ‘зажитием’, то есть грабежом и насилием»[186].