По затерянным следам

Ребята приустали, можно было уже и отдохнуть. Больше всех утомилась Тина, к тому же она исцарапала себе руки. Заметив, что девочка чаще других останавливается, Игорь попросил отдать ему мешок, но она отказалась:

— Не слабенькая, донесу.

Прошли еще с километр. Вдруг Петя предложил сделать остановку.

— Устал? — спросил Игорь.

— Да… и… есть охота, — сказал Волошко, стараясь при этом не глядеть на Тину.

Игорь присмотрелся к Пете: у мальчика, по сравнению с другими, был свежий вид, на курносом лице ни единой росинки, он шел легко, нес свой рюкзак, казалось, без особых усилий. Почему же он вдруг объявил, что устал? Отворачивается, не смотрит в глаза. Между тем, Петя, не дождавшись согласия Игоря, уже помогал Тине снимать вещмешок. Седлецкий оценил жертву Волошко: в иной обстановке он бы ни за что не признался первым, что устал.

Когда вещмешки и рюкзаки были сняты и все уселись в кружок, Вася Козик предложил развести костер.

— Давайте кашу сварим. Но нужен хворост. Кто пойдет? — спросил Игорь.

— Кто предложил, тот и пойдет. Правда, Вася? — подмигнул Козику Волошко.

— Сейчас будет хворост, — сказал Вася. — А в другой раз ты пойдешь.

Легкий на подъем, Вася тотчас встал, отстегнул флягу, достал из вещмешка веревку.

— Далеко не ходи, — предупредил Козика Игорь.

— Я к Крапивному. Туда и назад…

Хорошо растянуться на зеленой молодой траве, дышать свежим воздухом и слушать, как поют птицы, плывут над ветвями легкие белые облака.

Тина, сорвав ромашку, медленно отрывала лепестки: Петя мурлыкал какую-то песню; Игорь, вытащив из кармашка блокнот и тоненький зеленый карандаш, что-то торопливо записывал.

Ребята знали, что скоро разведут костер, сварят добрую кашу, а потом пойдут дальше. Они спокойно ожидали возвращения Васи Козика с хворостом. Но прошло полчаса, потом еще столько же, а Вася не возвращался Это не на шутку встревожило Игоря и его товарищей…

Дождь в лесу

— Куда ты с утра пораньше собираешься? — спросила мать. — Или тебе мало вчерашнего?

Вчера Андрейка возвратился домой поздно. Увидев его, мать так и ахнула:

— На кого ты похож? Исцарапанный. Ни одной пуговицы на рубашке.

— Я, мам, пришью. Они у меня в кармане.

— Утешил… Где ты был?

Дед Сила Саввич пришел внуку на выручку:

— Хлопец дело задумал, и не шуми на него задаром.

— Какое дело?

— Сурьезное, — ответил Сила Саввич.

— Не скажет — не пущу за порог.

— Мама, это ж тайна…

— От матери тайна?!

Мария Ивановна схватила приготовленный Андрейкой ранец и, раскрыв сундук, бросила его туда.

— Не пущу.

Делать нечего, пришлось Андрейке сказать, зачем он ходил с Федей Боярченко в лес. Он рассказал всё по порядку: сначала о том, что говорил о партизанах полковник в Доме культуры, потом о решении отыскать их следы. Он умолчал лишь о том, что бродили они с Федей не вблизи Веселого Подола, а по Сахновщине, в самых глухих оврагах.

Мария Ивановна слушала сына молча, не перебивая. Андрейка говорил глуховатым ломающимся баском и не смотрел на мать: он знал, что нелегко ей слушать о партизанах. Мария Ивановна глядела на сына, слушала его сбивчивый рассказ, и очень хорошо понимала, что он думает. Хотелось прижать к груди стриженую голову, сказать что-нибудь ласковое, ободряющее. Но Мария Ивановна только вздохнула:

— Ладно, сходи еще раз.

Мария Ивановна знала: если Андрейка захочет чего-нибудь, не отступит, сделает.

— Мы быстро вернемся, — пообещал он. — Мы там все дорожки знаем.

Мария Ивановна положила в ранец несколько яиц, кусок сыра.

— Только дай слово, что будешь осторожным. И не ходи далеко.

— Хорошо, мама!..

— И к вечеру — домой.

— Ладно…

Довольный внуком, дед Сила проводил его до калитки. Там уже поджидал Федя Боярченко. Обернувшись, Андрейка заметил в окне мать: она провожала его…

В середине дня мальчики вышли к озеру Крапивному. Кусты шиповника и бузины, густая, в пояс человека, трава, высокие дубы окружали озеро.

— Отдохнем, — предложил Федя и, сняв с плеча ранец, бросил его под ноги. Андрейка последовал примеру товарища.

— Хорошо здесь, — сказал Федя. — Правда?

Андрейка молча вынимал из ранца его содержимое и, убедившись, что всё цело и не помято, принялся укладывать обратно.

— Тебе не нравится? — спросил Федя.

— Лучше давай отдохнем, чем попусту ахать, — отрезал Андрейка. Ему казалось, что Боярченко да и сам он мало стараются, плохо ищут, иначе они уже что-нибудь отыскали бы. У Андрейки было такое чувство, словно он ходит где-то вблизи стоянки, а найти ее не может.

Федя привстал, удивленно взглянул на товарища:

— Ты вроде сердишься?

— Вроде.

— На кого?

— На болтунов таких, как ты.

Обиженный такой резкостью, Федя замолчал. Потом, отвернувшись, сказал:

— Если б знал, я не пошел бы с тобой.

— Ну и пожалуйста.

— Пожалуйста?

Андрейка не подумав, обидел самого близкого товарища. Федя надулся, встал и принялся собирать разбросанные на траве вещи: нож, дневник, карандаш, электрический карманный фонарь…

Андрейка смотрел на сборы товарища и покусывал губы. Гордость не позволяла ему попросить извинения. Если бы на месте Боярченко оказался другой, он бы вообще не двинулся с места. Но с Федей так поступать нельзя.