По земле ходить не просто

Там, где только что виднелась вершина высокого холма, неслись облака рыжей пыли, а стремительный ветер, опередив их, врезался в заливной луг, взъерошив зеленую равнину, как будто пытался вырвать, искалечить и растоптать каждый стебель. Кама пока еще спокойно несла свои воды, но внизу по ее поверхности побежали рябоватые струйки, а за ними, подгоняемые страшной силой, неслись белые гребни грязно-бурых волн. Они росли на глазах. Еще мгновение — и ничего не стало видно кругом. Старик пытался повернуть лодку навстречу большому валу, но не сумел.

Волна, неожиданно выросшая почти под самой лодкой, вырвала из его рук весло, и сам он едва не вылетел в бушующую воду.

— Держи! — крикнул Николай Федору и, бросив ему весло, перепрыгнул на корму.

Оттолкнув старика, он выхватил из воды кормовое весло. В это время большой вал перепрыгнул через борт и обрушился на сидящих в лодке. Тут уже и Федору стало ясно, что еще одна такая порция — и все пойдут ко дну. Николай успел развернуть лодку. Следующая волна с шумом надвинулась на суденышко, но, не сумев захлестнуть его, со злобным шипением пронеслась на уровне бортов.

— Спокойнее! Нажимай! — крикнул Николай гребцам.

Несколько раз гребни волн заплескивали лодку, но реку переехали благополучно.

— Вот вам и «Вниз по матушке», — сказал Николай, когда лодка мягко врезалась в прибрежный песок. — Еще немного— и… в Астрахани встретились бы.

— В жизнь больше не поеду на лодке! — заявила Клава, ступив на землю. — Какой ужас! Какой ужас!

Она была бледна как мел. Зина, стараясь скрыть испуг, делала вид, что разглядывает свои промоченные покупки.

Федор молча помог девушкам сойти на берег. Нина растерянно смотрела на товарищей. Она поняла опасность только в то мгновение, когда лодка, потеряв управление, закрутилась на месте, как щепка, и ничего не стало видно, кроме бурлящей воды.

— Ишь какое дело… С гражданской войны на Каме, а вот в такой переплет попадаю второй раз. Сила-то, сила какая! Кормовик не удержал, — бормотал старик, извиняясь за свою оплошность. — Натерпелись страху…

— Тут хоть у кого вырвет, — успокаивал его Николай.

Пошумев над Камой, буря удалилась. Легонько побрызгивал дождик.

Николай не торопился; Федор, Зина и Клава убежали, спасаясь от дождя, а Нина стояла около него и держала в руках его портфель и пиджак. Он помог старику вытащить лодку на берег и отлить воду.

— Вот оно как получается, — рассуждал старик. — Весло выбило из рук! Вовремя подоспел… Дай тебе бог доброго здоровья и хорошую невесту.

— За добрую невесту я, дедушка, готов на такой лодке море-океан переплыть, — пошутил Николай.

Когда Николай и Нина поднялись на гору, их товарищи были уже далеко.

Скоро ветер совсем утих. Тучи рассеялись, и выглянуло солнце. Мир оживал после пережитой бури. В траве перекликались перепела, коростель зарядил свою скрипучую, однообразную песню, а вдали у холмов канюк, надрываясь, просил:

— Пи-ить! Пи-ить! И эхо повторяло:

— И-ить! И-ить!

На повороте тропинки Нина вдруг испуганно схватила Николая за рукав. Что-то живое отчаянно билось перед ними в траве. Николай раздвинул стебли, и с земли взлетел жаворонок.

— Дурочка! — крикнула Нина птице. — Испугалась как. И меня напугала!

Жаворонок, вырвавшись на простор, сделал несколько кругов и запел, то поднимаясь ввысь; то опускаясь пониже. Временами казалось, что он почти висит на месте.

— Хорошо тебе петь наверху, — сказала Нина, следя глазами за полетом.

— Не всегда и птицам бывает хорошо. Вот наступит такая девушка на головку своими маленькими туфельками — не так запоешь, — пошутил Николай.

— Я же не наступила.

Нина прошла несколько шагов вперед и вдруг запела:

Между небом и землей Песня раздается…

Она пела вполголоса. Николаю казалось, что она вкладывает в эти слова какие-то свои мысли.

Неисходною струей… — подхватил Николай. Нина как будто ожидала этого и, взглянув мельком на него, продолжала:

Кто-то вспомнит про меня И вздохнет украдкой…

— Люблю я этот романс, — призналась она, когда пропели последний куплет. — А ты хорошо поешь, Коля. Голос у тебя добрый,

— Сядем, Нина, отдохнем.

— Устал?

— Куда нам торопиться?

— К отбою не опоздаем? Ну, ладно, посидим. Николай постелил ей свой пиджак, а сам сел на траву. Нина была несколько смущена и пыталась скрыть это за потоком слов.

— Интересная сегодня погода: жара, буря, а теперь вот опять тихо. Каждая травинка отдыхает. Хорошо бы сейчас идти, идти, идти, встретить на высокой горе восход солнца, а вместе с солнцем — большую радость. Ну, чтобы все в этот день радовались. Ты веришь, Коля, в такое большое счастье?

— Почему бы нет?

— А потом, — продолжала она, откусывая стебелек травы, — под вечер, немного утомленной, уйти от людей в лес и слушать соловья…

— И я с тобой…

— Ну, это тебя не касается! Ты ведь у нас мудрый ученый, ты станешь равнодушно созерцать мир с высоты философской мысли. Постой, как это у Пушкина? А, вспомнила:

Добру и злу внимая равнодушно…

— Скажи, Нина, почему ты поступила в медицинский?

— Не люблю я, Коля, когда смеются над моей специальностью, — сказала Нина серьезно.