По железной земле

Специалисты из ГДР помогали нашим осваивать сложные комплексы, люди и машины из ГДР — наши союзники и помощники в овладении богатствами КМА на благо советского народа и братских народов, нуждающихся в металле.

Курская магнитная объединит усилия нескольких социалистических стран для строительства крупного металлургического комбината. «Интерметалл», находящееся в Будапеште «Бюро сотрудничества в черной металлургии», тщательно изучило взаимные потребности и возможности народного хозяйства Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Советского Союза, Чехословакии в духе комплексной программы СЭВ. Возник проект мощнейшего предприятия, способного давать 10–12 миллионов тонн стали в год. На взаимовыгодных основах к освоению богатств КМА привлекаются западногерманские фирмы, разработавшие хороший способ бездоменного превращения руды в металл.

Руководить освоением комплекса «Михайловка I» поручили Михаилу Ивановичу Старовойтову. Тогда ему не было сорока. Сюда приехал в шестидесятом. Начал на малых конвейерных комплексах, потом перевели на «Михайловку».

— Да, машина впечатляющая. Когда впервые на отвалообразователь поднимался, в оба поручня вцепился — не отдерешь: высота! И у других, особенно у новичков, замечал я робость, даже испуг перед этой махиной.

Старовойтов откровенен. Нет, нельзя сказать, что «Михайловку» удалось освоить быстро и по-настоящему. Это было бы бахвальством. Машина отличная, но предназначена для песков, для сухих глин. А здесь — вода, влажный грунт, он, представьте, склонен налипать на ленты вопреки расчетам. Наши предложили усилить натяжение, чтобы уменьшить просыпь. Немецкие друзья — свое: нет, это изменение схемы. Пробовали на одном конвейере. Получилось! «Гут! Гут!» Но когда наши предложили в сильную грозу остановить отгрузку — снова спор: инструкцией подобные остановки не предусмотрены. А потом налипшую глину пришлось счищать с ленты лопатами.

— Не подумайте, однако, что мы всегда оказывались правыми, — добавил Старовойтов. — У наших друзей больше почтения к правилам, инструкциям, схемам. А мы порой слишком легко идем на изменение технологии — и это тоже не всегда оправдано. Бывают, конечно, споры, не без того, но общий язык в общем деле находить легко.

…И вот два года спустя опять езжу к «Михайловкам». Теперь их две. Собирались к «Михайловке II» снова со Старовойтовым — он недавно «ушел в науку», работает в Железногорском отделении научно-исследовательского института по проблемам КМА и, конечно, по-прежнему занимается роторными комплексами, — но на беду Михаил Иванович приболел. Моими спутниками стали его коллеги, Михаил Павлович Покушалов и Виталий Иванович Шмигирилов.

Денек выдался, как говорят, хуже некуда. Дождь зарядил с ночи. Он барабанил в брезентовый тент грузовичка. Нас бросало и метало в кузове. Машина то скользила по синеватым глинам, то разбрызгивала кроваво-ржавые лужи. Наконец мы остановились. До «Михайловки II» оставалось месиво, доступное разве что тундровому вездеходу.

Гигант подавлял и потрясал не меньше, чем его брат при первом знакомстве. Но теперь он не был непонятным исполином, я кое-что уже узнал о нем, мне стали известны даже его слабые, уязвимые места. Михаил Павлович сказал по поводу их:

— У здорового человека в пятке заноза. Заноза, быть может, в одну стотысячную его веса. Но человек-то хромает.

Мы начали восхождение по гулким трапам и лестницам. Сквозь скользкие от дождя перекладины под ногами проглядывала пропасть. Желтые таблички предупреждали о смертельной опасности высокого напряжения за дверьми и заслонками: здесь, рядом, пожиралось моторами столько энергии, сколько берет целый город.

Перед этой поездкой я проштудировал учебник горного дела, разглядывал схемы и таблицы. Одна фраза из учебника всплыла в памяти очень отчетливо: «В вязких, мокрых грунтах роторные экскаваторы имеют худшие показатели, чем многоковшовые цепные». Всплыла же она потому, что легкое рабочее подрагивание гиганта вдруг прекратилось, и Михаил Павлович Покушалов уверенно прокомментировал:

— Опять они налипли.

«Они» — это, конечно же, вязкие, синеватые глины, размокшие от дождя.

Добрались до кабины. Рядом замерло колесо величиной с цирковую арену, только поставленную вертикально. Блестели зубцы, ковши-черпаки были нацелены в обрыв.

— А-а, опять наука, — чуть фамильярно произнес человек, сидевший в кресле, и вопросительно покосился на меня. Но не успел я представиться, как «наука» завела с машинистом свой разговор.

Дело в том, что недавно на колесо при участии института поставлены дополнительные ковши. Предполагалось, что, рыхля породу, эти ковши изменят динамическую нагрузку, и экскаватор, в частности, будет гораздо меньше вибрировать, а, следовательно, дольше прослужит. «Наука» спрашивала машиниста о рабочем режиме, о температуре масла в редукторе, о том, как срабатывает тепловая защита. Выяснилось, что защита срабатывала до восьми раз за смену, вибрация же, по словам машиниста Алима Ивановича Полторака, «изменилась в лучшую сторону».

Загудел сигнал телефона. Звонил оператор.