По живому следу

— Ну и что? Подумаешь, испугала… Уголовники теперь не такие, — убедительно, со знанием дела сказала Саша, — они теперь холеные, я слышала, в тюрьме нынче одну икру черную да красную едят.

— Дура ты, Шурка. У кого есть деньги, те и едят. А у кого нету — те баланду хлебают.

— Да не уголовник он, — неуверенно возражала Саша.

— Ну да… Уголовник, и еще какой! Я-то знаю, мне Валька-паспортистка рассказала… — не соглашалась с Сашей Галина. — Но, судя по всему, он не шибко икрой в тюрьме объедался…

Галина была права: нелегко дался Моте последний срок. Мотать его пришлось на «красной» зоне на Алтае. Холод, сырость, жратвы никакой… Зубы выпали почти все, почки загубил, к тому же морально тоже пришлось несладко: невзлюбили в лагере Мотю, не понравилось его своенравие, «гонор», как там говорили. Несмотря на солидный тюремный стаж, на этот раз Гладильщиков не прижился в лагере…

К счастью, подоспела амнистия. Статья на этот раз у Моти была нетяжелая, поэтому он в два счета оказался на свободе.

Теперь он пил водку, ел от пуза: престарелая бабушка, мать отца, у которой он поселился, держала корову, козу, кур, которых становилось все меньше и меньше: каждый день Мотя требовал зажарить ему курицу или петушка.

— Хоть бы помог чем! — упрекала его бабушка.

Мотя только скалил зубы, точнее, остатки зубов

в ответ. Кое-какие деньги он бабушке все же привез, но та сразу же заныкала их в только ей одной известный схорон и словно бы забыла о них…

— Лежит целыми днями, да пьет, да в карты играет… — ворчала бабушка.

Моте было действительно скучно. Деревенские друзья надоели, бабка вообще стояла поперек горла. Захотелось Моте ласки и тепла.

Сказано — сделано. И как-то теплым вечерочком Мотя подвалил к Саше в сельпо.

— Вот такие вот дела… — глубокомысленно сказал он, покупая бутылку «беленькой» и, подумав, а потом со значением посмотрев на Сашу, взял еще бутылку сухого молдавского вина с красивым названием «Алб де десерт».

Саша картинно поправила прическу, томно глянула на Мотю и даже чуть нагнулась над прилавком, демонстрируя в вырезе халатика большую белую и, судя по всему, мягкую, как подоспевшее тесто, грудь.

Моте это понравилось, и он, не мешкая, решил действовать.

— А что, Шура, не пойти ли нам с тобою…

Он запнулся. Будучи в Москве, он пригласил бы даму в кабак или на худой конец в парк Горького. Здесь же, в этой проклятой деревне, и сходить-то было некуда. Даже старый, построенный еще при Хрущеве клуб давно пустовал и медленно разрушался.

Саша, видя замешательство Моти, решила сама предложить кавалеру вечернюю программу.

— Эх, — сказала она, сладко и зазывно потягиваясь, — закаты-то сейчас какие!

— Какие? — не понял Мотя.

— Теплые, — объяснила Саша, — пройдешься по полю, упадешь в стог… А запах…

— А че, — подхватил Мотя, — можно и в стог. Только закусь взять.

— Это я мигом, — заговорщически подмигнула Саша и юркнула в подсобку.

Мотя проводил глазами большой, обтянутый белым халатом зад Саши и почувствовал радостное возбуждение. Ожидая продавщицу, он барабанил пальцами по прилавку, и тут взгляд его скользнул дальше, мимо бутылки водки и «Алб де десерт», мимо почти до дыр стертой тарелочки для сдачи, к большой старой кассе…

Ящик для денег был приоткрыт. Забыла Саша запереть его, как того требует инструкция. Упустила из виду в предвкушении романтической прогулки по полю…

«Конец дня… Выручка должна быть большая…» — пронеслось в голове у Моти, а руки уже тянулись к ящику. Перегнуться через прилавок, выдвинуть ящик, забрать деньги из двух крайних отделений, в которых были самые крупные купюры, — все это заняло не больше десяти секунд.

Но и этого оказалось слишком много. Едва успел почувствовать Мотя в руке приятную шероховатость купюр, как в двери подсобки появилась фигура Саши…

Та, увидев, что предполагаемый кавалер совершенно нагло и беззастенчиво грабит ее кассу, немедленно выронила пакет с колбасой, солеными помидорчиками и другой снедью.

— Ах ты скотина! — заорала Саша. — Ты что ж это делаешь, изверг!

Моте ничего не оставалось, как бросить добычу на прилавок и медленно, задом попятиться к выходу из магазина:

— Ну Шура, я ничего не взял, можешь проверить… Машинально, понимаешь… Автоматически…

— Я тебе дам — автоматически! — загремела оскорбленная в лучших чувствах Саша. — Я тебе покажу! В милицию позвоню!

Через секунду Гладильщиков пробкой вылетел из сельпо. Вслед за ним последовали водка и злосчастный «Алб де десерт». Бутылки разбились с жалобным звоном, похоронив сегодняшние планы Моти…

Конечно, Саша не стала звонить в милицию. Вечер она провела дома, рыдая, и даже чуть было не пропустила очередную серию «Санта-Барбары»…

Однако больше оставаться в деревне было нельзя.

«Черт с ним, с паспортом, — решил Мотя, — пора мотать отсюда».

Так Мотя и сделал, правда предварительно разыскав деньги, которые привез бабке.

«Все равно, — думал он, — бабушке они не пригодятся. Будет хранить до следующей реформы, а там ничего от них не останется».

Ехать Моте было некуда, разве что в Москву. А там он случайно познакомился с Щербининым и Авербухом. Им как раз нужен был надежный человек.