Победа Элинор

— О, да, очень, очень добр, я люблю его. Но я его боюсь, я думаю именно потому, что он такой добрый. Он как будто всегда наблюдает за мною и отыскивает во мне недостатки. Он, кажется, очень жалеет, что я такая легкомысленная, но я не могу не быть легкомысленна, когда я счастлива.

— А вы всегда счастливы? — спросила Элинор.

Она считала весьма возможным, что эта молодая наследница, никогда не знавшая тех горьких неприятностей, которые, по мнению мисс Вэн, были неразлучны с «денежными делами», была всегда счастлива, но Лора Мэсон покачала головой.

— Всегда, кроме тех минут, когда я думаю о папа и мама и желаю знать, кто они были и почему я никогда не знала их, тогда я не могу не чувствовать себя очень несчастной.

— Стало быть, они умерли, когда вы были очень малы? — сказала Элинор.

Лора Мэсон покачала головой с грустным движением.

— Я, право, не знаю, когда они умерли, — отвечала она, — я была у какой-то дамы в Девоншире, которая воспитывала нескольких девочек. Я оставалась у нее, пока мне минуло десять лет, тогда меня отдали в модный пансион в Бэйсуотор, и там я оставалась до пятнадцати лет, а потом приехала сюда и здесь уже живу два года с половиной. Мистер Монктон мой опекун, он говорит, что я очень счастливая девушка и буду иметь со временем много денег, но какая же польза в деньгах, если не имеешь родных во всем обширном мире? Он велит мне хорошенько учиться, не ветреничать, не заботиться о нарядах и брильянтах, а стараться сделаться доброй женщиной. Он говорит со мною очень серьезно и иногда пугает меня своим важным видом, но, несмотря на все это, он очень добр и о чем бы я ни попросила его, он все исполняет. Он сам страшно богат, хотя он нотариус и живет в прелестном поместье за четыре мили отсюда, называемом Тольдэльским Приоратом. Я закидывала его вопросами о папа и мама, но он не хотел говорить мне ничего, так что я теперь не говорю с ним об этом.

Она вздохнула, когда перестала говорить, и молчала несколько минут, но скоро развеселилась и повела Элинор в прехорошенькую сельскую комнату с окном, выходившим на луг.

— Слуга мистрис Деррэлль пошел за вашими вещами, — сказала мисс Мэсон, — так уж, пожалуйста, причешитесь моими щетками и гребенками, а потом мы сойдем к чаю.

Она повела Элинор Вэн в смежную комнату, где туалет был уставлен разными женскими безделушками, и там мисс Вэн причесала свои роскошные золотисто-каштановые волосы, которые не падали уже на ее плечи струистыми кудрями, но просто были завернуты в густую косу. Элинор теперь была женщина и начала битву жизни.

Коляска, запряженная пони, подъехала к калитке, когда Элинор стояла у открытого окна, мистрис Дэррелль вышла из коляски и по лугу прошла к дому.

Это была женщина высокого роста, необыкновенно высокого для женщины, в черном шелковом платье, которое висело на ее угловатых плечах тяжелыми тусклыми складками. Элинор могла видеть, что лицо ее было бледно, а глаза черные и блестящие.

Обе девушки сошли вниз рука об руку. Чай был приготовлен в столовой, комнате довольно мрачной. Три узких окна с одной стороны этой комнаты выходили на кустарник и рощу позади дома, и стволы деревьев казались ужасно длинны и черны в весенних сумерках. В низком камине горел огонь. Служанка зажигала лампу, стоявшую посреди стола, когда вошли девушки.

Мистрис Дэррелль очень вежливо приняла Элинор, но в ее вежливости была какая-то суровость и чопорность, напомнившая Элинор ее сестру, мистрис Баннистер. Обе женщины принадлежали к одной школе, по мнению мисс Вэн.

Свет лампы освещал лицо мистрис Дэррелль и теперь Элинор могла рассмотреть, что лицо ее было прекрасно, хотя бледно и утомлено. Волосы вдовы были седы, но в глазах еще остался блеск молодости. Эти глаза были очень черны и блестящи, но выражение их не имело ничего приятного. Их зоркий взгляд напоминал сокола или орла. Но Лора Мэсон, по-видимому, вовсе не боялась своей покровительницы.

— Мы с мисс Винсент уже подружились, мистрис Дэррелль, — сказала она, — и я надеюсь, что нам будет очень весело.

— А я надеюсь, что мисс Винсент приучит вас к трудолюбию, Лора, — серьезно отвечала мистрис Дэррелль.

Мисс Мэсон состроила гримасу своими хорошенькими губками. Элинор села на место, указанное ей, на конце стола напротив мистрис Дэррелль, которая сидела спиною к камину.

Сидя на этом месте, Элинор не могла не заметить портрет масляными красками — единственную картину в комнате — висевший над камином. Это был портрет молодого человека, с черными волосами, осенявшими прекрасный лоб, правильные черты, бледный цвет лица и черные глаза. Лицо его было очень красиво, очень аристократично, но в выражении его был какой-то недостаток юности, свежести и пылкости. Какой-то небрежный и надменный вид, как туча, помрачал почти безукоризненные черты.

Мистрис Дэррелль смотрела на глаза Элинор, когда девушка рассматривала портрет.

— Вы глядите на моего сына, мисс Винсент, — сказала она, — может быть, мне не было надобности говорить вам это: все уверяют, что между нами есть большое сходство.