Победа инженера Корсакова

— Ага, удивляетесь! Пожаловалась, и совершенно правильно! Вы замкнулись в нелепом одиночестве, отталкиваете товарищей от себя, упиваетесь своими обидами. Она и Песецкий поняли свою ошибку, и за это им можно простить ее. Николай Савельевич, ваш регулятор ведь порожден коллективом, он смысл-то свой обрел благодаря комсомольцам Ильичева… Вспомните, ведь еще в самом начале вашей работы я вам советовал отправиться прежде всего туда, на завод, где ждут именно нашего, советского регулятора. И правильно, что Липа Тимофеевна потребовала, хотите вы того или нет, сделать его заботой и долгом всего института.

— Вы говорите так, как будто я заинтересован работать в одиночку, — с негодованием сказал Николай.

— Нет, не вы.

— А кто же? Арсентьев?

Маркое помрачнел, на лице его проступило выражение непримиримости.

— Да! Арсентьев невольно, сам не подозревая, помогает Харкеру. Мистеру Харкеру.

В кабинет секретаря парткома люди входили и уходили, звонил телефон, за стеной стрекотала машинка, а Николай все сидел, опустив голову, и сам Марков, взволнованный разговором, отвечал посетителям невпопад, просил зайти попозже. Им обоим хотелось остаться вдвоем и молча, не торопясь, без жалости проверить Маркову свою правоту, а Николаю свою ошибку.

Беседа с директором приобрела явно выгодный для Николая характер.

— Ну что, Николай Савельевич, выполнишь свое обещание в срок? — спросил Михаил Иванович.

— Затруднительно, Михаил Иванович, — весело отвечал Николай.

Скульпторам и художникам хорошо Известно, что приписываемая человеческим глазам выразительность на самом деле создается игрой теней и морщин вокруг век. Впервые это пришло в голову Николаю, когда он — смотрел в глаза Михаилу Ивановичу. Их синий чистый взгляд оставался попрежнему пристальным, а щеки уже дрогнули и мелкие штрихи морщин разбежались веером из-под бровей. Николай знал, что наверняка ухватил смысл их предательского языка.

«Ты заслужил, чтобы я тебя отругал, — говорили они, — и я это сделаю, но вовсе не потому, что я сердит на тебя, а потому, что я должен это сделать. На самом деле ты молодец, и я и Марков — мы поможем тебе чем только можно».

Михаил Иванович поспешно нахмурился, он не любил, когда угадывали его мысли.

— Зачем брался? — сказал он. — Совесть свою хотел успокоить?. Эх, ты! Следовало всех на ноги поднять! Мало быть правым — надо уметь убедить других в своей правоте.

— И в нашей ошибке, — многозначительно вставил Марков. — Мы не уцепились во-время за возможность перевести инициативу Корсакова на рельсы заказа.

— Стрелочник виноват! — невесело пошутил Михаил Иванович. — А стрелочник-то, выходит, я!

Узнав перед своим отъездом в Москву о решении Корсакова, Михаил Иванович воздержался от каких-либо замечаний.

— Признаюсь, я тогда думал, что ты сгоряча, по молодости, замахнулся. Я считал: пускай, мол, в порядке опыта Корсаков намнет, а там видно будет, что получится. А ты столько успел за мою командировку, что теперь ясно — твой регулятор делать можно и нужно.

Он нажал кнопку звонка.

— Нина, вызовите мне Арсентьева, группу Агаркова, начальников планового отдела и мастерских. Еще кого тебе надо?

— Начальника снабжения — Марченко.

— Давайте и его.

Когда секретарша скрылась за дверью, Михаил Иванович досадливо покривился.

— Все из-за тебя, Корсаков. Отвратительное у тебя сочетание душевных качеств — упрямство и робость. Я же назначил тебя руководителем. Ты что думаешь, слово «руководитель» происходит от «руками водить»?

— С самого начала незачем было хвататься за американскую модель, — попробовал вмешаться Поляков, но Михаил Иванович даже не повернулся в его сторону.

Николай был счастлив. Еще не зная, как развернутся события, он твердо верил, что забота о его приборе взята в крепкие руки, что недоверие осталось позади.

Когда все собрались, Михаил Иванович коротко объяснил положение. Ознакомясь вместе с профессором Поповым с материалами по регулятору Корсакова, он считал, что существует возможность за оставшийся месяц кончить его. Ильичев сообщил, что его машина будет иметь превышение скорости на двадцать пять процентов выше проектной. Речь идет, таким образом, о том, что только наш советский регулятор может использовать вдохновение заводского коллектива. Профессор Арсентьев доказывал нереальность подобного срока. Он прав, — могут произойти непредвиденные случайности. Но это не резон, чтобы приостановить работу.

— Поэтому есть такое суждение — рискнуть! — заключил Михаил Иванович.

— Давайте рисковать до конца, — предложил Николай. — Монтаж можно значительно ускорить, используя ряд готовых деталей из американского образца.