Победа. Книга 2

Раздражение: «Какого черта! Почему я должен стыдиться того, что проявил естественное чувство бдительности?»

Но он взял себя в руки и сказал:

– Я действительно приказал моему водителю посмотреть, на каком заводе вы работаете. В окрестностях Потсдама я не видел действующих заводов. Мной Руководило простое любопытство. Конечно, правильнее было бы спросить вас. Извините, я сожалею, что не сделал этого.

– Хэрр майор! – воскликнул Вольф и на мгновение приподнялся со своего места. – Вы просите извинения у меня?!

В этом вопросе не было подобострастия, оно, как уже успел понять Воронов, вообще не было свойственно Герману Вольфу. В его восклицании звучало искреннее удивление и что-то еще… Что именно? Скорее всего, горечь.

– Я поступил неправильно, – сказал Воронов суше чем ему хотелось.

– Теперь вам все известно? – спросил Вольф.

– В каком смысле?

– Вы знаете, что представляет собой завод, на который я хожу.

– Да нет же там никакого завода! – с раздражением воскликнул Воронов.

– Вы правы, – тихо произнес Вольф. – Теперь никакого завода там нет.

– Зачем же вы ходите туда каждое утро?!

– Потому что я не могу!.. – неожиданно громко воскликнул Вольф, осекся, словно испугавшись звука собственного голоса, и уже еле слышно произнес:– Я не могу не ходить…

– Зачем?!

– Не знаю. Это мой родной завод. Я ходил туда в течение тридцати лет. Каждый день, кроме праздников… Во время войны тоже. Иначе я не могу.

Последние слова Вольф произнес почти шепотом. Одну загадку сменила другая!

– Но зачем?! – повторил Воронов.

– Не знаю зачем. Наверное, потому, что я не могу… Вот они, – Вольф поднял свои большие руки, руки трудового человека, – они не могут без работы… Я не могу без работы, хэрр Воронофф.

– Мой шофер видел вашу работу. Она же бесцельна!

– Да, конечно. Но я… не могу…

– Погодите, дайте сообразить… – пробормотал Воронов. – Когда был разрушен ваш завод?

– В мае. Еще неделя, и он бы уцелел. В него попали две бомбы. Каждая по тонне весом.

– И вы продолжаете туда ходить? Каждый день?!

– Да. И не я один.

– Шофер видел там несколько десятков человек… Вы собираетесь таким образом восстановить завод? Но это же нелепо!

– Наверное, нелепо, – обреченно склонил голову Вольф. – Но мы, немцы, не можем иначе.

Десятки вопросов были сейчас на языке у Воронова. Он хотел спросить Вольфа, кому пришло в голову начать этот бессмысленный труд, платит ли за него кто-нибудь, почему рабочие, часами копающиеся в грудах металлического лома, не попросили использовать их на другой, более полезной работе…

Но он молчал. Его глубоко поразило, что Вольф ходит к развалинам своего завода без цели, без реального смысла, по привычке.

«Уж не обманывает ли он меня?» – подумал Воронов. Однако не только слова Вольфа, но тон, которым он их произносил, обреченное выражение его лица, горький взгляд – все убеждало в том, что он говорил правду. Перед Вороновым сидел старый, как сказали бы у нас, кадровый рабочий. Преданность своему делу была для него самым главным в жизни.

Воронов встречался в Германии с разными людьми. Коммунисты Нойман или Клаус Вернер воспринимали победу Красной Армии как свою собственную. Видел Воронов и совсем других немцев – голодных, злых, бездомных, подобострастных, скрыто или явно враждебных.

Теперь в лице Вольфа он столкнулся с еще одной категорией немцев, ему до сих пор не знакомой. Вольф не был ни коммунистом, ни фашистом… Он был как будто вообще далек от всякой политики и желал только одного: трудиться под мирным небом. Его рабочие руки не признавали вынужденного отдыха.

– Все-таки я не понимаю, хэрр Вольф, – сказал Воронов после долгого раздумья. – При желании вы могли бы найти себе настоящую работу. Тысячи ваших соотечественников трудятся в Берлине, чтобы расчистить Улицы, восстановить городское хозяйство…

– Это в Берлине, – согласился Вольф. – Возможно, и в других больших городах. Но до Потсдама очередь, видимо, еще не дошла.

«Вы обращались куда-нибудь?» – вертелось на языке У Воронова. Но что-то удерживало его от упреков по адресу Вольфа. Ведь он и сам не знал, что происходит сейчас в Потсдаме, – этот маленький городок был для него, в сущности, только местом, где происходит Конференция.

– Вы что же, полагаете, – неуверенно спросил Воронов, – что силами нескольких десятков рабочих, без техники и без транспорта можно восстановить завод?

– С чего-то нужно начинать… – задумчиво сказал Вольф. – Наш завод выпускал станки. Токарные, фрезерные… Разве они никогда больше не понадобятся?..

– Конечно, понадобятся. Но скажите, пожалуйста, на что вы живете? Вам платят что-нибудь за эту работу?

– Нет, – отрицательно покачал головой Вольф. – Пока нет. Мы не получаем жалованья с тех пор, как кончилась война.

– Значит, уже два месяца вы…

– Да, хэрр Воронофф. Мы живем черным рынком. Грета меняет вещи на продовольствие.

– Но это же не выход! – воскликнул Воронов. – Как вы думаете жить дальше?

Пожалуй, впервые за все время разговора Вольф прямо посмотрел Воронову в глаза.