Победа над последним врагом. Случаи воскресения из мертвых

Я расскажу об одной труженице, Пелагии, жившей лет шестьдесят тому назад в деревне Шипиловка, Костромского уезда. Эта крестьянка жила в одном доме с двумя невестками, мужья которых большую часть года находились в отлучке для заработков. Домик у них был маленький и небогатый: кроме одной тесной избы, в которой они помещались, на дворе имелся еще хлев для домашнего скота. Пелагия сначала жила с детьми в одной комнате; но потом, для тайных ночных подвигов молитвы и богомыслия, стала уходить в сени, где и проводила целые ночи, ложась спать только перед рассветом. Наконец, чтобы скрыть свои подвиги от людских взоров, она решила навсегда остаться в той душной избе, и только изредка ночевала с нею одна любимая ее невестка. Она не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме этой невестки, видел ее молитву. И, между тем как последняя сидела в этой избе и занималась рукоделием, Пелагия уходила в сени и молилась.

Пища ее была самая грубая; она даже придумала для себя особенную пишу: густо разбалтывала ржаную муку и это сырое тесто употребляла вместо хлеба, да и то крайне мало, другую же пишу принимала очень редко. Днем она по обыкновению пряла лен и заработанные деньги разделяла на две части: одну часть отдавала в церковь, а другую – бедным, притом так, что подходила ночью к дому бедного и тихо клала свое подаяние на окно, немного открыв его, или бросала деньгами в нищего.

В одну ночь труженица, по своему обыкновению, молилась в сенях, а сноха спала в избе. Перед утром сноха пробудилась и увидела, что свекровь ее стоит на коленях в молитвенном положении. Постояв несколько минут в страхе и смущении, она сказала ей: «Матушка, а матушка!». Но ответа не было: матушка была уже холодна. Тут пришла для домашней работы и другая сноха. Видя, что свекровь их умерла, они одели усопшую и положили ее на стол; а на третий день положили в гроб и собирались уже везти ее в церковь, как вдруг лицо ее ожило, она открыла глаза, откинула руку и перекрестилась. Семейство испугалось и бросилось в печной угол. Спустя несколько времени ожившая сказала тихим голосом: «Дети!.. Не бойтесь, я жива», а потом поднялась, села и при помощи семейства встала из гроба. «Успокойтесь, дети, – снова сказала она. – Вы испугались, почитая меня мертвой? Нет, мне назначено еще немного пожить. Бог по благости Своей желает спасения всякому и, таинственными судьбами руководя нас к блаженству, так все устрояет, чтобы и самая смерть, и возвращение к жизни служили многим на пользу!».

Что было с ней, когда считали ее умершей, об этом она почти ничего не говорила, только со слезами увещевала своих детей жить благочестиво и удаляться от всякого греха, утверждая, что великое блаженство ожидает праведных на небе и страшные мучения – нечестивых в аду! После этого она продолжала еще труженическую жизнь свою шесть недель, умиленно устремляя мысленный взор свой в страну небесного отечества, и наконец переселилась в небесные кровы.

{Новгородский П. «Райские цветы с Русской земли». М., 1891 г.; «Тайны загробного мира». Сост. архимандрит Пантелеймон. М., 1996 г.).

Чудеса святителя Иоасафа

Ваше Высокопреподобие,

отец архимандрит Евгений!

Честь имею довести до Вашего сведения о чудесном восстановлении здоровья моего сына по молитвам святителя Иоасафа, почивающего мощами в Свято-Троицком монастыре г. Белгорода. Желательно было бы, чтобы это восстановление здоровья признано было чудесным и со стороны Вашей, и со стороны других, читающих это письмо; в противном случае оно не может быть помещенным в ряду чудес, совершенных по молитвам святителя Иоасафа. Это было так: 1881 г. августа 29 дня родился у меня первый сын, который был назван во святом крещении Александром; через месяц после рождения его навестил незваный гость – кашель, под названием «коклюш». Я обратился к врачам, но они не дали помощи ему в его болезни; один из них даже сказал: «Отец Иоанн, скажу вам откровенно: средств к излечению коклюша у нас нет, и поэтому вы больше не беспокойтесь; он может пройти сам собой или через 6 недель, или через 3 месяца, а если продолжится до полгода, то считайте вашего сына за умершего». И действительно выходило так: 22 января 1881 года сын мой Александр, младенец пяти месяцев, дошел до такого слабого физического состояния, что не было никакой надежды на его дальнейшее земное существование, а 23 января я, идя в церковь для отправления богослужений, утрени и литургии, благословил его и сказал матери, а своей жене: сегодня, по всей вероятности, сынок наш кончится; сказав это, пошел в церковь. По отправлении богослужений поспешно возвратился домой и за первый долг спешил взглянуть на сына, но прежде его увидел мать всю в слезах,