Победа. Том 1

Но тогда я не обратил на это никакого внимания.

— Мы с тобой, Чарли, — весело сказал я, — очень везучие люди.

— Везучие? — удивленно переспросил он. Я подумал, что, наверное, употребил неточное английское слово.

— Удачливые, — пояснил я. — Второй раз становимся свидетелями событий, решающих судьбы мира.

Вероятно, мои слова прозвучали слишком торжествено. Особенно для человека, который занимал высокий пост в одной из американских газет, обладал бунгало, плавательным бассейном и редко вспоминал Потсдам.

Так или иначе, Брайт на них не реагировал.

— Что ты делал, когда я тебе позвонил? — спросил он.

— Что делал? — переспросил я. — Обдумывал первую статью, которую должен послать отсюда.

— Что-нибудь надумал?

— По правде говоря, нет. Только название.

— Какое?

— Не украдешь?

— Не беспокойся. Ваши заголовки редко нам подходят. Как, впрочем, и то, что вы под ними печатаете.

Я вспомнил давнее фото, из-за которого мы с ним когда-то поссорились. Но вспоминать о нем сейчас не стоило.

— Думаю, что мое название подошло бы и тебе, — сказал я.

— Почему?

— Верю в здравый смысл.

— Может быть, ты и прав. — Брайт ответил не сразу. — Как же ты назвал свою статью?

— «Победа».

— Громко сказано! Чья же победа? Опять ваша?

Так я и знал! Недаром, думая о будущей статье, я и сам задавал себе этот вопрос.

— Почему только наша? — не без раздражения спросил я. — Наша, ваша, всех!

— «Их» тоже?

— Ты имеешь в виду поборников «холодной войны».

— «Холодная война»… — с горечью повторил Брайт. — Она была реальностью, Майкл! Как каждая война, она имела своих убитых и раненых. Своих солдат и генералов. Ты уверен, что, вернувшись с войны, они тоже рассыплются в прах? Как тот викинг…

Я посмотрел на Чарли с изумлением. Прежний Брайт не мог бы сказать ничего подобного. Просто не сумел бы. Что же изменило его? Журналистский колледж? Самообразование? Сама жизнь?

В том, что он сказал, прозвучала явная неприязнь к «холодной войне». Это пробудило во мне новый интерес к Брайту.

— С «холодной войной» будет покончено, — сказал я убежденно. — По этому поводу нам с тобой надлежит выпить. — Я решил махнуть рукой на мою чертову смету. — У меня в номере ничего нет, но в этой гостинице наверняка есть бар.

Брайт разом оживился, глаза его сверкнули знакомым юношеским блеском. Лишь много времени спустя я понял: Чарли обрадовался не только возможности выпить, но и тому, что наш разговор меняет русло и мы можем не касаться того, чего еще не коснулись, но неизбежно должны были бы коснуться.

— В бар приглашаю я! — с прежней своей категоричностью объявил Брайт, вставая. — Мы едем ко мне.

— Ты, конечно, живешь в каком-нибудь «Хилтоне»? — спросил я иронически.

— В «Ваакуне». Там живут почти все американские журналисты. Одному богу известно, что это слово означает по-фински. Невообразимый язык! Однако я приглашаю тебя не в «Ваакун». Мы поедем в «Мареки».

— Но я там был совсем недавно! Оформлял свою аккредитацию.

— А я зову тебя в пресс-бар! Надо же отпраздновать предстоящее событие! Кстати сказать, финны просто лопаются от гордости, что оно произойдет в их столице. Да и вообще все ходят с таким видом, будто с послезавтрашнего дня наступит рай земной.

— А ты не можешь обойтись без ада?

— Почему же! Судя по всему, ты победил, галилеянин! — В устах Чарли, не признающего ни бога, ни черта, эти слова прозвучали странно.

— Кто-нибудь уже приехал? — спросил я.

— Макариос. Прилетел па самолете. Как ангел спустился, чтобы первым благословить эту райскую землю. Ты готов? — перебил он сам себя. — Поехали!

— Знаешь, Чарли, — мягко сказал я, — перенесем это на завтра. Мне надо обдумать статью.

— Ты уже обдумал. «Победа». Пусть так и будет! Сегодня у нас единственная возможность посидеть в баре. Завтра начнется суматоха. Кроме того, есть и еще одна причина…

— Что ты имеешь в виду?

— Какой сегодня месяц?

— Месяц? — переспросил я. — Ну, июль.

Чарли посмотрел на меня с молчаливым упреком.

— Неужели у тебя отшибло память, Майкл? — грустно спросил он.

Только после этого я понял его. Да, тогда дело было тоже в июле. Тогда он так же внезапно появился в квартире Вольфов и так же категорически заявил, что мы едем в «Подземелье» или «Подполье»…

Да, тогда, как и сейчас, был июльский вечер. Тридцати лет, разделявших эти вечера, как бы и не существовало…

Значит, он ничего не забыл! Зачем же он сказал мне, что редко вспоминает о прошлом?

— Я пришел, чтобы отпраздновать с тобой годовщину, — не глядя на меня, тихо произнес Брайт.

— «Андерграунд»? — спросил я дрогнувшим голосом. Чарли молча кивнул.

— Едем! — решительно сказал я.

…Мы вышли из гостиницы. Машин у подъезда было мало, не то что возле «Мареки». К одной из них — кажется, это была подержанная шведская «вольво» — и направился Брайт.

— Уж не прикатил ли ты из Штатов на своем автомобиле? — пошутил я.

— Пока на свете существует «Херц», в этом нет необходимости, — ответил Брайт, распахивая передо мной дверцу машины. — Можешь взять напрокат такую же. Выкладывай монету и бери. — В тоне его снова послышались хвастливо-самоуверенные нотки.