Победа ускользает

— Was fuer eine scheise! Ich will weissen, von Goesser, was fuer eine scheise ist das? Greuel! Schweinerei! Die ekelhafte schweinerei!.. Фон Гёссер, я спал! Что еще?

Маленький, причудливо проблескивающий голубыми искрами помех и фазовых сдвигов аватар фон Гёссера склонился еще ниже, затем решительно выпрямился и все тем же блеющим голоском, но очень твердо произнес:

— Ваше Величество, я решился побеспокоить Вас, поскольку в Космопорте — чрезвычайная ситуация. По всей видимости, неизвестные лица захватили часть помещений Центрального Объединенного командного пункта Звездного Флота.

Несколько секунд Его Величество, морщась и продолжая прижимать ладонь к боку, молча смотрел на объемную картинку. Затем он резко встал, выпрямившись во весь свой немаленький рост, схватил из разложенной на столе аптечки заранее приготовленную камердинером капсулу лекарства и сунул в рот. Подумав еще пару секунд, он взял из аптечки трубку ливина и прижал одну таблетку ко лбу. Когда он повернулся к терминалу, таблетка еще всасывалась, отчего на лбу Его Величества, прямо над знаменитой двойной складкой его переносицы, виднелся отчетливый синий кружок — это придавало его худощавому бородатому лицу неожиданно самоуглубленное выражение. Властитель Империи стремительно стащил через голову длинную трикотажную футболку, в которой спал, и обнажил поросшую темно-рыжим волосом худую, но широкую грудь. На грудь тут же упали пряди его длинной, каштановой масти густой бороды, которую он носил в память о проведенных в анабиотической ванне годах. По мускулатуре Его Величества было заметно, что когда-то он был неплохо развит физически, невзирая на нынешнюю пугающую худобу — следствие многолетнего анабиоза, не ликвидируемое никакими диетами или средствами терапии. В одних длинных, до колена, красных шёлковых трусах Его Величество сел перед терминалом, уперев худые руки, локтями наружу, в колени, и наклонился к картинке фон Гёссера, сухо и строго произнеся только одно слово:

— Докладывайте.

Фон Гёссеру было не привыкать, он обычно и делал утренний доклад в тот момент, когда властитель одевался или даже принимал ванну. Он быстро, сжато и дельно изложил все, что знал сам.

Монарх уже овладел собой, да и лекарства подействовали. Пока министр говорил, Его Величество вытащил из дорожного несессера, раскрытого на столе рядом с аптечкой, цефалопад и надел на голову, включив прибор и в несколько касаний взяв сигнал с Главного Терминала. Едва фон Гёссер замолчал, властитель Галактики быстро сказал ему:

— Рид-сигнал на мой терминал, полный объем, отчет по всем источникам.

И закрыл глаза. Конечно, он мог, как было заведено — и как прямо предписывалось дворцовым этикетом, протоколом и его личным Статутом — начать читать документы с экрана или даже, как его блаженной памяти дед (да упокоится его грешная душа вероотступника), потребовать у помощников (тут они были, за дверью, стоило лишь позвать) распечатать на собственной Е.В. бумаге и подать в красной сафьяновой папке «Для сведения». Но Роберт XII сорок пятого года был уже совсем не тот юнец, который безмысленно подчинялся дедовым причудам и ересям, инспирированным Хозяином, и за это поплатился годами анабиоза (спасибо, хоть не пожизненного!). И даже не тот Роберт сорокового года, потрясенный коварством сокрушенного заговора, но по-прежнему безмысленно идущий старыми дорогами. Мир вокруг Империи и в самой Империи стремительно менялся, и Роберт менялся вместе с ним. Два года назад в ночной молитве в соборе св. Иоанна во Дворце он дал — нет, не обет; всего лишь клятву самому себе: за радость примирения с исконной Церковью — открыть себя переменам, найти и утвердить то, что он пока еще только про себя, пока еще только в мыслях и в молитвах называл Новым Путем Империи. В этих поисках пользование цефалопадом было далеко не единственным и уж точно не самым серьезным нарушением и этикета, и протокола, и Статута, да что там говорить — иногда и Уложения Империи. Каким-то уголком сознания, не занятым поглощением поступающей из Космопорта информации, Роберт подумал, что только скажи кто-нибудь его деду — впрочем, нет, оставим грешного старика в покое — прадеду, Бертрану IX, что его правнук будет пользоваться технологией прямого мозгового потокового обмена, подпишет декрет о независимости Телема и будет допускать употребление своего церемониального титула — слова «Пантократор» — не только в актах и манифестах, но и в обычной придворной хронике, и даже однажды, вызвав многонедельную сенсацию в прессе, сам произнесет это слово публично, вместо положенного по протоколу «суверен»! Заболел бы старичок, пожалуй — после того, как закатал бы сказавшего такую еретическую чушь в имперскую каторгу лет на семь-восемь… И это при том, что прямой ридинг тогда уже был известен лет четыреста, и сам Берти-девятый, говорят, некоторые документы негласно почитывал через рид-сенсоры… Однако сказано: чтение — это одно, интерактивный доступ к мозгу суверена — совсем другое, и баста.