Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

Старая мудрая украинская поговорка гласит: «Паны бьются, а у холопов чубы трещат». Понятно, что вся война, от начала и до конца, оказалась жестокой и бескомпромиссной схваткой двух диктаторов — Сталина и Гитлера. Однако многомесячная Ржевская битва для них имела не только особое стратегическое значение, но и представляла амбициозный интерес.

Первый диктатор

Как бы худо ни складывалась в 1942 году обстановка на фронтах, Сталин постоянно не упускал из вида Ржев. Он никак не мог смириться с мыслью о том, что плацдарм под Ржевом и Вязьмой находился в руках у немцев.

После сильных физических и душевных потрясений в 1941-м, еле-еле отдышавшись и чуть восстановив былую уверенность в себе, Сталин с каждым днем становился все круче и требовательнее.

Это был уже не тот растерявшийся человек, который, по воспоминаниям Г. К. Жукова, в критические дни боев за столицу спрашивал его тревожным голосом: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в сердце…» Это уже был не тот Сталин-истерик, который в 1941 году, позвонив И.С. Коневу на фронт, убеждал генерала, говоря о себе в третьем лице: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек. Вся ошибка его в том, что он слишком доверился кавалеристам… Товарищ Сталин сделает все, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение».[24]

Разгром немцев под Москвой придал ему новые силы, окрылил, вселил в сердце надежду, что в конце концов он справится с Гитлером. И, может быть, скоро. Несмотря на первые военные успехи, на решительный воинственный настрой, Сталину все-таки постоянно не давали покоя и некоторые личные ощущения. Он никак не мог отключиться, забыть свои переживания, а может быть, и унижение, испытанное им перед тем же Жуковым или Коневым. Как он, правда не надолго, потерял волевое железное начало вождя мирового пролетариата. Впервые в жизни его обуял немыслимый страх, когда передовые немецкие отряды подобрались к Москве на 17–20 километров.

Сталин старался не вспоминать те жуткие дни и тяжелые, бессонные ночи. Он глубоко был убежден в необходимости любой ценой как можно скорее овладеть Ржевом, отогнать немцев подальше от Москвы! Он полагал, и не без оснований, что пока ржевско-вяземский плацдарм находится в руках противника — это фактически серьезный шанс для Гитлера вновь попытать счастья. Зная дикое сталинское упрямство, никто в Ставке не решался не только переубедить, но даже посеять малейшие сомнения в необоснованности его опасений.

В своих «Воспоминаниях» Г.К.Жуков рассказывает: «…Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего на московском и на юге страны. Больше всего Сталин опасался за московское, где находилось больше 70 дивизий противника. Он считал, что Гитлер, не взяв Москву, не бросит свои войска на захват Кавказа и юга страны».

Воспоминания маршала исключительно важны. Они подсказывают несколько дополнительных тем для размышлений. Во время наступления на юге фюрер не разрешил своему штабу трогать Центральный фронт. Даже когда 6-я армия Паул юса оказалась в окружении, позиция его не изменилась.

В книге генерала С.М.Штеменко «Генеральный штаб в годы войны» приводятся многочисленные воспоминания, как Сталина беспокоила судьба Москвы, как он заставлял генштабистов постоянно следить за действиями центральной группы немецких войск. Любые доклады Ставки Генштаба Верховный рассматривал с позиций угрозы Москве.

Во время боев под Сталинградом и даже в сражении на Курской дуге Сталин не исключал, как и во время существования ржевского выступа, что в конечном счете главная цель немцев — Москва.

Во время битвы на Курско-Орловской дуге, когда Гитлер трижды переносил сроки начала наступления, Сталин всякий раз нервничал. Полагал, будто германское командование, возможно, изменило стратегические планы и направит свои армии, опять же, на Москву.

В неверном определении главного стратегического направления наступления противника в летней кампании 1942 года виноват не один Сталин, но и Генеральный штаб. Гитлер подписал секретнейшую директиву № 41 под кодовым названием «Блау» 5 апреля 1942 года. Она содержала стратегический план германского командования летней кампании войны на Восточном фронте — в 1942 году. Главная задача сводилась к уничтожению противника западнее Дона и захвату Кавказа (нефтяных районов), а затем предусматривалось сталинградское направление.