Победи мой... страх!

Дима переступил порог снятого им особняка и довольно посмотрел мне в глаза.

– Вот сейчас я чувствую себя новобрачным. Какая милая традиция. Только ради неё стоит покупать дома.

Оглядев гостиную, выполненную в викторианском стиле, хмыкнула.

– Пока мы в больнице были, ты тоже так говорил.

– О домах? Не припомню.

– О своих ощущениях новобрачного. Всякий раз, как я оказывалась в твоих руках. Кстати, из тебя вышел первоклассный носильщик.

Задеть Зверева не вышло. Дима только кровожаднее улыбнулся, ещё теснее прижимая меня к себе.

– Ясное дело. Когда я переехал в Питер, первое время работал носильщиком. Шестнадцатилетнему трудоустроиться не так-то просто.

Меня опустили на мягкий диван.

– Что? Я думала, ты из богатой династической семьи… – я настолько удивилась, что у меня даже глаза заболели.

– Я сбежал, – пожал плечами Дмитрий. – В династических семьях родители, как правило, слишком много хотят от своих детей. У меня не тот характер, чтобы старательно осуществлять чужие надежды… но поначалу пытался. По крайней мере, мамины. Когда давление со стороны отца стало просто до неприличия грубым, и мне на знакомство привели будущую «невесту», будто готовя животных для случки в недалёком будущем, я взбрыкнул.

– Жуть какая, – поджала губы, удобно размещаясь на диване.

– Нормально, – махнул рукой Дима на своё прошлое. Что прошло, то прошло. Ты как?

– Тоже неплохо. Обезболивающие работают на ура, но ты уверен? Может, не стоило меня забирать из больницы на третий день?

– «Ангелок», – в очередной раз Дима одарил Уильяма прозвищем, – сказал, что можно тебя забрать. Ничего нового они не сделают. Ходить в гипсе запрещено… как там он сказал? «Медицинский закон – никаких передвижений в течение двух недель!»

– Кажется, так.

– Вот. Видишь, какой я внимательный к тебе!? Пусть в русских ЗАГСах не звучит «в болезни и здравии», но я твёрдо решил соблюсти такую простую, но очень важную деталь.

– Как насчёт «в богатстве и бедности»?

Поумничать не получилось.

Дима весело подмигнул и перевёл стрелки:

– Это уже к тебе. Но спешу тебя обнадёжить, бедным мне не быть даже при обвале рубля, доллара или евро… или всего и разом. Нефть – валюта куда надёжнее.

– Дима…

Видимо, Зверев по лицу понял, что я подхожу к серьёзному разговору, поэтому остановил меня пальцем, коснувшись им моей нижней губы.

– Ты не готова об этом говорить, помнишь?

– Я…

– А я не готов слышать.

«Знает! Дима как-то узнал, что я хочу ограничить наше общение, вот и…»

– Господин Зверев, – в комнату очень вовремя вошла сухопарая женщина в возрасте, вытирающая белоснежным передником руки. Истинная англичанка с кожей, белой, как фарфор, выглядела премило в свои «за пятьдесят». – Госпожа Зверева. Обед подан. Позвать Генриха? Он поможет леди Яне.

Дико было слушать такое обращение. Будто в книгу эпохи Ренессанса попала, но исправлять ничего не стала. Если ей так удобно, пусть говорит.

«Меня сейчас не это больше всего беспокоит…»

И это было действительно так. Даже наличие невидимого Генриха, который впоследствии оказался высоким и широкоплечим дворецким, меня смущало меньше, чем Дима, взявший на себя обязанности моей няньки.

Искоса бросая на Зверева взгляды, медленно вкушала сногсшибательный ужин и мысленно возмущалась:

«Боже, Яна! Какая ты занудная и подозрительная! Фу быть такой! Самой от себя тошно! Когда такое было-то, а!? Он же тебе нравится! Почему ты, как та улитка, в раковину забилась и лишь изредка выбираешься оттуда, чтобы продолжить волочить кошмарный груз воспоминаний!? Да, на чужих ошибках учатся умные люди. Ты наделала своих собственных, "научилась" до гланд и боишься впредь оступиться, но всё изменилось же! Зверев другой… он открыто говорит с тобой… А самое главное – ты тоже уже не та, что была раньше! Разобьётся сердце!? Брось… – наморщив носик, потянулась к стакану со свежевыжатым апельсиновым соком. – Оно у нас закалено опытом прошлых ошибок. Я поднимусь при любом раскладе. Чего себе не прощу, так это примитивного "не попробую"! Буду всю оставшуюся жизнь жалеть! Я уже его жена. Теперь осталось только присмотреться, попробовать и… и разочароваться или сойти с ума от счастья – тут уже всё зависит от нас двоих!»

– … ты совсем меня не слушаешь.

– А?

– Говорю: твой херувим-врач сказал, что первые две недели лучше ограничить себя в движении, пить обезболивающие, дышать свежим воздухом. С последним должна справиться форточка, но так же у тебя есть я. Могу вынести на террасу, отсюда вопрос – что думаешь насчёт барбекю сегодня?

Широко улыбнувшись, кивнула головой:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Смотрю положительно. Только резкий переход на жареное мясо после больничных кашиц, наверное, глупое занятие.

– Ерунда. Самое то, но если боишься, для тебя будут овощи.

– Отлично. Тогда я всеми руками и ногами «за».

Зверев улыбнулся, и от мелькнувшей белизны его зубов в груди что-то ёкнуло.

– Значит, вечер забронирован. Парковая зона, да и сама территория особняка тебе должна понравиться. Я сам не ожидал. Даже подумываю купить этот дом.

– А так можно?