Победить, чтобы потерять

Все понятно, так и должно быть, ее гнездышко в престижном доме, в центре, со своей парковкой и прочими бытовыми атрибутами класса люкс. Еще и в фойе не пустят, будешь стоять, как бедный родственник, в ожидании милости. Да и подъезжать на такси как-то не с руки, просто, как мальчик по вызову.

Сразу расхотелось ехать. Может, придумать какую-нибудь отговорку, мол, только что ногу на лестнице подвернул? Извиниться, и дело с концом. Но в этом случае доступ к телу будет закрыт навсегда, Катя такого не простит. А, представив ее белое, такое гибкое и хрупкое тело, захотелось его уже невыносимо. Не хер забивать голову всякой чушью, а трахать, пока дают.

Независимость и гордость показать несложно, а что потом, идти просить, клянчить у Ленки, пора точно заводить постоянную женщину, пора закрывать этот вопрос. О том, что постоянной любовницей может стать Катя, он почему-то не думал, видно, мешала эта денежная зависимость от нее.

Ехал в такси, все еще пребывая в плохом настроении, и опять, скорее оттого, что не представлял, как будет проходить в дом под взглядами охраны и консерьежки. Но когда у ворот с будкой охраны увидел ее, зябко кутающуюся в легкую шубку, забыл обо всем, сердце рвануло на полную.

А она, не стеснясь охранника, угрюмого парня в камуфляже, просто повисла у него на шее, даря свои горячие губы, сладкие до потери сознания. Двор, отделенный от всего остального чугунной решеткой, они пересекли, обнявшись, и только в фойе чуть увеличили дистанцию между телами, хотя и слепому видно, что с ними происходит, и что будет в квартире, которая отделит их от всего мира через пять минут.

Не поднимая глаз, постарались пройти фойе как можно скорее под строгим взглядом, как у учительницы, вахтерши. А может, и была эта женщина учительницей, сменившей школу на непрестижную работу, зато очень хорошо оплачиваемую. В квартире, не снимая шубки, Катя шутливо, но настойчиво потеснила парня в ванную.

– Руки скорее мыть, знаешь же, к чему им сейчас придется прикасаться. Да и не нравятся мне холодные мужские руки.

Через минуту они прошли темной гостиной в спальню, такую же темную. Где, наконец, женщина расслабилась в радостном ожидании, замирая от прикосновений нетерпеливых мужских рук, снимающих халатик и все остальное с нее. Продляя сладкие мгновения ожидания, медленно-медленно слились в долгом поцелуе, с трудом оттягивая минуты наслаждения.

Женщина, чувствуя напряжение любовника, целуя его в шею, в грудь, живот, медленно села на край кровати. Немного оторвавшись от его нетерпеливых рук, чуть выгнулась назад, как бы отстраняясь. Гибкой змейкой скользнула к середине, открывая всю себя мужчине. И он, уже привыкший к темноте, смотрел мгновение на ее совершенно обнаженное тело, такое желанное, такое близкое.

Медленно, замирая от счастья, скользнул к ней, не отводя взгляда от низа живота. Нежно, но сильно раздвинул ее ноги, о Боже, кажется, свершилось. И сводит с ума шепот женщины, несущий всякую чепуху в эти неземные мгновения страсти.

Потом она скажет, что молила Бога, чтобы Василий оказался дома, чтобы приехал, чтобы все получилось так, как и получилось. Она горячо целует и обещает, что с этой ночи начинает верить в Бога и в чудеса. Васек в ответ смеется, ласкает женщину, касаясь чуть-чуть низа ее живота. Готовый через мгновение повторить это волшебство любви. На душе спокойно и уютно.

Почему-то не звонит Светка, уехала, как будто в воду канула. Строев уже два раза заходил к ее матери, но та клянется, что ничего не знает про дочь, что та ей тоже не пишет, не звонит. Клянется, а сама совсем спокойна, точно что-то знает и молчит. Вышел из знакомой квартиры с холодком на душе, кажется, разлука с подружкой продлится долго.

Если его женщина молчит с первого дня, значит, на это есть причины, а какие, нетрудно догадаться. Так и вышло, всего через неделю, Антонина Владимировна, поохав, повздыхав, промокнув глаза платочком, поведала, что звонила Светка и сказала, что в эту страну больше не вернется.

Просила передать Строеву, что ее личная жизнь тоже изменилась. Ни телефона, ни адреса, вот и все точки, кажется, расставлены. Все, наверное, правильно, все к этому и шло, и не стоит хитрить перед собой. Знаешь правду, скорей смиришься, скорей забудешь. Но он совсем не думал, что такое сообщение его просто оглушит, хотя и ожидал чего-то подобного, сердце не обманешь.

Еще один удар судьбы достался ему. Именно удар, ведь совсем не хочется шевелиться, не хочется ни о чем думать, полнейшая апатия. Сесть бы в поезд дальнего следования и ехать, ехать, подальше от забот, от этих подлых ударов судьбы. Непонятно, за что он это все получает. И не может поверить, что уже никогда не увидит свою маленькую подружку. Как и то, что она спокойно живет в совсем другой стране, может, уже весело смеется, с радостью ложится в постель с другим. Такие мысли приводят его в бешенство.