Победитель

– Да, Президент, – говорит Джеймсон резким насмешливым тоном, разительно контрастирующим с голосом Томаса.

Сенаторы и солдаты недовольно переступают с ноги на ногу, но Анден поднимает руку, призывая их к тишине.

– У меня есть для вас несколько слов. Я не первая поставила на вашу смерть и, уж поверьте, не последняя. Вы – Президент, но вы еще мальчишка. Вы не знаете себя. – Она щурит глаза… и улыбается. – Но я вас знаю. Я повидала гораздо больше вашего – я пускала кровь заключенным, которые были в два раза старше вас, убивала людей вдвое могущественнее вас, я ломала многих, и они дрожали всем телом, будучи вдвое мужественнее вас. Думаете, вы – спаситель страны? Нет, поверьте. Вы лишь папенькин сыночек, а яблоко от яблони недалеко падает. Он потерпел поражение, такая же судьба ждет и вас.

Ее улыбка становится еще шире, но не трогает глаз.

– Страна под вашим началом сгинет в пламени, а мой призрак посмеется над вами из ада.

Выражение лица Андена не меняется. Он смотрит вперед ясно и смело, и меня влечет к нему, точно птицу в небеса. Он холодно отвечает на ее взгляд.

– На этом процесс завершен, – говорит Президент, и его голос эхом разносится по залу. – Коммандер, приберегите угрозы для расстрельного взвода.

Он сцепляет руки за спиной и кивает солдатам:

– Уведите их – не хочу их больше видеть.

Не знаю, как Анден может без страха смотреть на Джеймсон. Я завидую этой его способности, потому что, глядя на конвоиров, которые уводят коммандера, испытываю приступ леденящего ужаса. Мне кажется, она еще вернется. Кажется, нужно постоянно остерегаться ее.

Дэй

Мы садимся в Денвере утром того дня, на который назначен чрезвычайный банкет. От одного словосочетания меня распирает смех: чрезвычайный банкет. В моем понимании, банкет – пиршество, и я представить себе не могу, как чрезвычайная ситуация может стать поводом для обжорства, пусть даже и в День независимости. Неужели сенаторы так борются с кризисами – наедаясь до отвала?

После того как мы с братом устраиваемся во временной правительственной квартире и Иден засыпает (он не выспался – нам пришлось встать рано утром), я неохотно оставляю его под присмотром Люси и отправляюсь на встречу с помощником, который должен подготовить меня к вечернему мероприятию.

– Если кто-нибудь захочет увидеть его, – шепчу я Люси, – сразу же сообщите мне. Какие бы аргументы вам ни приводили. Если кто-нибудь…

Люси, привычная к моей паранойе, усмиряет меня одним жестом.

– Будьте спокойны, мистер Уинг. – Она треплет меня по щеке. – Никто не потревожит Идена. Обещаю. Если что-то случится, я в тот же миг вас извещу.

Я киваю. Мой взгляд останавливается на Идене. Я даже моргнуть боюсь – вдруг он исчезнет?

– Спасибо.

Чтобы помочь мне подобающе одеться для столь торжественного события, Республика присылает дочь одного из сенаторов – та проведет меня по центральному кварталу, где расположены главные магазины города. Девушка встречает меня на железнодорожной платформе посреди квартала. Ошибиться невозможно – она выделяется в толпе безупречным стилем; ее светло-карие глаза контрастируют с темно-коричневой кожей, густые черные волосы заплетены в затейливую косичку. Узнав меня, она широко улыбается и критически оглядывает мою одежду.

– Вы, вероятно, Дэй, – говорит она, пожимая мне руку. – Меня зовут Фалин Федельма. Президент назначил меня вашим гидом.

Вскинув бровь, она молча изучает мой прикид, затем выносит свой вердикт:

– Нам будет чем заняться.

Я тоже оглядываю свою одежду: брюки, заправленные в высокие ботинки, помятую рубашку, старый шарф. В те времена, когда я жил на улицах, такой комплект можно было назвать роскошным.

– Рад, что вам понравилось, – отвечаю я.

Но Фалин только смеется и берет меня под руку. Она ведет меня на улицу, где продают наряды для торжественных случаев, а я оглядываю людей вокруг. Хорошо одетые представители высшего класса. Трое прохожих курсантов смеются над чем-то, на них безукоризненная военная форма и сверкающие ботинки. Мы заворачиваем за угол и заходим в магазин, и тут я обращаю внимание на обилие солдат – они стоят вдоль всей улицы. Много солдат.

– В центре города всегда так много военных? – спрашиваю я.

Фалин пожимает плечами, прикладывая вешалку с одеждой к моему торсу, но я вижу беспокойство в ее глазах.

– Нет, – отвечает она. – Обычно не так. Но вам абсолютно не о чем волноваться.

Я больше не задаю вопросов, но тревога поселяется у меня в голове. Денвер усиливает оборону. Джун не объяснила, почему так важно мое присутствие на банкете, а оно важно, иначе она не вышла бы на связь после долгих месяцев молчания. Какого черта ей от меня нужно? Чего теперь хочет Республика?

Если Республика снова собирается воевать, мне, вероятно, следует вывезти Идена из страны. В конечном счете теперь у нас есть возможность уехать. Не понимаю, что меня здесь держит.