Победитель

Дэй ежится, потом складывает руки на груди и мрачно смотрит на меня.

– Уже тестирует, – бормочет он, глядя на залитые лунным светом окна. – Извини, но эта идея не вызывает у меня энтузиазма.

На секунду я закрываю глаза.

– У нас мало времени, – признаю я. – Каждый очередной день без сыворотки озлобляет Колонии.

– А что будет, если мы ничего им не дадим?

– Ты знаешь, что будет. Война.

В глазах Дэя появляется огонек страха, но все же он пожимает плечами:

– Республика и Колонии вечно воюют друг с другом. Чем новая война будет отличаться от старой?

– На этот раз они победят, – шепчу я. – У них появился сильный союзник. Колонии понимают, что мы уязвимы во время переходного периода, когда власть нового Президента еще не упрочилась. Если не передадим им сыворотку, у нас нет ни малейшего шанса. Помнишь, что мы видели в Колониях?

Дэй молчит лишь мгновение. По его лицу я вижу, какая кипит в нем борьба. Наконец он вздыхает и в ярости сжимает губы.

– Ты думаешь, я позволю Республике снова забрать Идена? Если Президент так считает, значит я совершил большую ошибку, поддержав его. Я встал на его сторону не для того, чтобы он снова запер Идена в лаборатории.

– Извини. Он не должен был просить тебя об этом.

Бесполезно объяснять, что Андену тоже претит сложившаяся ситуация.

– Он просил тебя поговорить со мной? Но ты ведь возражала? Уж ты-то понимаешь, как все это выглядит. – В его голосе слышится все больше раздражения. – Ты знала, каков будет мой ответ. Почему же все равно просила меня приехать?

Я заглядываю в его глаза и говорю первые слова, какие приходят мне в голову:

– Потому что хотела тебя увидеть. Разве не по той же причине согласился приехать ты?

Мое признание заставляет его на секунду задуматься. Потом он разворачивается, запускает обе руки в волосы и вздыхает:

– Тогда я хочу знать твое мнение. Скажи правду. О чем бы ты меня попросила, если бы на тебя абсолютно никто в этой стране не давил?

Я завожу выбившуюся прядь волос за ухо. Успокойся, Джун.

– Я бы…

Что сказать? Логически я согласна с оценкой, которую дал ситуации Анден. Если Колонии сделают то, чем угрожают, – если атакуют нас, используя всю мощь супердержавы-союзника, – мы потеряем множество невинных жизней, не решившись рискнуть одной. Более простого выбора просто не существует. И потом, мы обеспечим Идену максимальную безопасность, лучших докторов и физический комфорт. Дэй сможет присутствовать при всех процедурах, видеть, что происходит. Но как просить о таком человека, который потерял почти всю семью? Который знает, что над его братом ставили эксперименты? Человека, над которым тоже ставили эксперименты? Этого Анден не понимает так, как понимаю я, и хотя он изучил досье Дэя, самого Дэя он не знает, он не проделал с ним путь, какой проделала я, не видел его страданий. Вопрос слишком сложный, чтобы дать однозначный ответ, основываясь на одной только логике.

И самое главное: Анден не может гарантировать Дэю безопасность его брата. Все процедуры сопряжены с риском, и я абсолютно уверена: никакая сила в мире не заставит Дэя пойти на него.

Дэй наверняка видит на моем лице отчаяние, потому что смягчается и делает шаг ко мне. Я ощущаю его жар, тепло его близости, от которого перехватывает дыхание.

– Я приехал из-за тебя, – говорит он тихо. – Ничто не убедило бы меня лететь – только твое желание увидеться. Я не смог отвергнуть твою просьбу. Мне сказали, ты лично…

Он сглатывает слюну. Я узнаю борьбу эмоций на его лице, и тоскливое чувство поселяется внутри. Его разрывает между желанием вернуть наши прежние отношения и болью осознания того, что он питает страсть к девушке, которая погубила его семью.

– Я так рад тебя видеть, Джун.

С последней фразой он будто сбрасывает с плеч тяжкий груз. Не знаю, слышит ли он, как бешено стучит мое сердце, но голос мой звучит ровно и спокойно:

– Ты здоров? Я смотрю, ты бледный.

Его взгляд тяжелеет, и близость, возникшая на краткий миг, исчезает – Дэй отходит от меня и принимается теребить перчатку. Он никогда не любил перчатки.

– В последние две недели у меня был сильный грипп, – отвечает он, сверкнув мимолетной улыбкой. – Но мне уже лучше.

Его взгляд отведен в сторону, пальцы почесывают мочку уха, руки напряжены, улыбка и слова чуть рассогласованы во времени. Я наклоняю голову и хмурюсь.

– Ты никогда не умел лгать, Дэй, – говорю я. – Почему бы просто не рассказать, что у тебя на уме?

– Да что тут рассказывать, – автоматически отвечает он, на сей раз опуская глаза в пол и засовывая руки в карманы. – Если у меня нездоровый вид, то причиной тому беспокойство за Идена. Ему уже год как лечат глаза, но он по-прежнему плохо видит. Доктора говорят, ему нужны какие-то особые контактные линзы, но и тогда со зрением будет неважно.

Я знаю: истинная причина изможденного вида Дэя в другом, но он понимает, что, затронув тему выздоровления Идена, пресекает дальнейшие вопросы. Что ж, если не хочет говорить, давить на него я не буду. Я откашливаюсь:

– Ужасно. Больно об этом слышать. А в остальном он как? Ничего?