Победитель. Апология

«Я сам!» Мальчуган изо всех сил колошматил воду. Берег был далеко — гораздо дальше, нежели показалось тебе с причала. «Вода обожгла его…» — сколько раз читывал ты это! Чушь! Ничто не обожгло — заурядная холодная вода, не холоднее душа в бассейне. Мальчишка оскорбился, когда ты схватил его за плечо. «Я сам», — отрывисто, зло: не мешайте! Ты невольно разжал пальцы. Может быть, пацан просто симулировал падение: до купального сезона еще далеко, а так охота побултыхаться в море. Не потому ли и устроили с дружком возню на причале? Независимо плыли вы параллельным курсом — как сейчас с Мотоциклетными Очками. Мотоциклетным Очкам, впрочем, далеко до батумского паренька. «Не устал?» Пацан не удостоил тебя ответом.

«Спасибо. У меня достаточно материала».

Снизу тренерша кажется еще больше — великан, у подножия которого копошатся букашки. С усилием загребает руками воздух — демонстрирует. Разноцветные шапочки дисциплинированно внимают.

Через год-два мальчуган даст тебе фору в плавании. Или уже? На тебе не было туфель и брюк, но не он, а ты стал первым малодушно нащупывать дно. Берег был совсем рядом, и ты решил, что встанешь на ноги. Под воду ушел — с головой.

«Я так испугалась вчера. Наверное, даже крикнула что-то — не помню. Решила, у тебя судорога. Когда ты нырнул вдруг, помнишь? Уже возле берега». Тебя удивили эти слова. О другом думает, казалось тебе, о своем — о Жаброве, которое после пышного юга покажется дырой, о вступительных экзаменах в институт — мало ли о чем! Ты не мешал ей. Все думали о своем, вся группа, вконец измотанная субтропическими красотами. Экскурсовод хмуро поглядывал на шоссе — где автобус? А ты — на экскурсовода. Несло ацетоном: в здании общежития, приютившего вас на ночь, красили днем полы. Тебе было неловко, что вы вдвоем стоите у ржавых качелей, отдельно от всех — мишенью для глаз, но ты упрямо подавлял в себе это чувство. Зато твою юную спутницу ничуть не трогало, что скажут о ней экскурсионные дамы. О своем думала — о Жаброве, казалось тебе, и вдруг: «Я так испугалась вчера. Решила, у тебя судорога». Ты осклабился. «Мой организм не подвержен судорогам. Он чересчур груб для этого. Братец говорит, я напоминаю ему компьютер». «Компьютер» пропустила мимо ушей, а вот «братец» заинтересовал ее. «Не брат, а братец. Почему? Наверное, вы не очень дружите?» — «Очень дружим. Только он художник, а я экономист, и у меня нет творческого воображения. Все наследственное воображение досталось ему». — «А тебе? Что тебе досталось?» — «Старая занудливая скряга, именуемая памятью. А еще молодая, но подающая надежды лысина». Тут она медленно повернулась и посмотрела на тебя так, что все сдвинулось в тебе и поплыло.

Брызги до купола — нырнул кто-то. Глазам нехорошо от хлорированной воды, моргаешь. Красный раздутый костюм с белой полосой. Солнечные лучи и много воздуха. Ты никогда не замечал, что так просторно и прозрачно в бассейне. Что с тобой, Рябов? В тебе и сейчас смещается что-то — вниз, вбок. Таешь, как бело-розовая вата на деревянном поддоне. «Что это? Никогда не видела». — «Южное лакомство. Попробуем?» Пчела, запах мяса и раскаленных углей… Еще немного, и ты растворишься в воде.

Не плывешь — у бортика стоишь. Бассейн по пояс тебе. По телу струйками стекает вода — как быстро! Смех, всплески — совсем рядом, и в то же время очень далеко отсюда. Солнце в высоком куполе. Красные, желтые, синие шапочки — кто сказал, что ты дальтоник? Щекотно и нежно растекается по языку искристая вата. В пятницу в Жаброво. Не в субботу, а в пятницу — день за свой счет. «Ради бога, Станислав Максимович, хоть неделю. Да-да, хоть неделю. А что — вы творческий человек. Эта дверь всегда открыта для вас». — «Разговор этот нельзя комкать. Потерпите до завтра».

Озираешься с изумлением. Что с тобой? Словно не существовал мгновения или два — вода, шапочки, солнце в стеклянном куполе, а тебя не было. Исчез…

«Разговор этот нельзя комкать». — «Тогда завтра утром». Считаешь, не понял, что невтерпеж тебе? Простоватый, бесхитростный, рубаха-директор… И ты веришь в это? Марго тоже просила зайти завтра. Случайное совпадение? Успокойся, Рябов. Ты чересчур возбужден — мысли скачут. Окунись, вот так. Четыре взмаха — воздух, четыре — воздух. Слишком теплая вода? Еще бы! — после купания в мартовском море.

Трусы, прилипшие к телу, майка, носочки в клеточку. Гусь лапчатый. Люди кругом, но они не кричат «виват!», они молча расступаются перед тобой, и ты шествуешь, важный и голый, как Христос. Практичный мальчуган быстро раскладывает на булыжнике мокрую одежду, затем стремглав мчится вдоль берега — греется. Не впервой, видать, сваливаться в море. «Часы! Ах, господи, часы забыли снять». Бежит секундная стрелка — а почему бы не бежать ей? ПЫЛЕВОДОНЕПРОНИЦАЕМЫЕ С АМОРТИЗАЦИОННЫМ УСТРОЙСТВОМ. Ты любишь добротные вещи, Рябов. «Вы — с ним?» А с кем же она, если в руках у нее твои портки и все прочее?